Земное притяжение

— Вот «По щучьему веленью» всё теперь и выходит, — распалился писатель. — Емеля на печи лежит, а печь его везёт, и куда привезёт — большой вопрос.

— Так ведь искусство! — возразил Хабаров. — Вас в детстве в театр водили, товарищ писатель? Нравилось вам?

— В Москве бывать не приходилось, мать одна меня тянула, не разгуляешься. А тут, в Тамбове, ходили с классом, конечно…

— Сказки смотрели? — привязался Хабаров.

— Ну, и сказки тоже.

— А какие, какие?

Писатель вздохнул, вспоминая.

— Про кота в сапогах, — признался он. — Такой был кот роскошный, а усищи!.. Я тогда по малолетству думал, что он настоящий. И на двух ногах ходит, и разговаривает человеческим голосом.

— Ну вот и выходит, хорошо, что сказки ставят! Или плохо?

— Да я про другое говорю! Галя, положи мне ещё запеканочки. Я про то, что гибнет культура и вскоре совсем погибнет!..

— Да нууу, — протянул Хабаров. — Вот Светлана Ивановна и девочки не дадут ей пропасть. А? Не дадите?

Настя опять засмеялась. А Галя вздохнула — уж больно ей нравился московский проверяльщик. Руки какие — сильные, красивые! А волосы — густые, чистые, как будто золотые искры переливаются, или, может, выгорели так! И глаза — ясные, весёлые, а уж как улыбнётся, пиши пропало. Ему бы артистом быть, чтоб по телевизору показывали, а он в хозяйственном управлении!..

— Я в пол-одиннадцатого, — сказал Хабаров Светлане Ивановне, — отойду ненадолго по делу. Может, Настя с Галей за меня продолжат? Вы уж сделайте милость, помогите, девушки. А я вернусь и подключусь.

— Я с удовольствием! — пискнула Галя.

Светлана Ивановна пожала плечами:

— Да, пожалуйста. Всегда рады.

— Что же запеканки-то не покушали, Алексей Ильич? Я пекла, старалась. Пётр Сергеевич мою запеканку очень любил.

— Он же один жил, да? — спросил Хабаров. — Сам себе и готовил, и стирал, и убирал?

— Ох, вы, мужчины, все как под копирку, — сказала Настя со вздохом. — Вам самое главное, чтоб за вами стирали и убирали!..

— Всё правильно, — поддержал Мурашов-Белкин. — Женщина как была в средневековом рабстве, так и осталась. Домашняя прислуга, и больше ничего.

— Как же ничего? — удивился простодушный проверяльщик. — Вот наши девушки! На работу ходят, по домам не сидят.

— Да то-то и оно-то, что теперь женщина ещё и на жизнь должна заработать! Не только подать-убрать-постирать, но и зарплату принести! Рабство и есть.

— Эмансипация, — поправил проверяльщик. — Равенство полов. Все одинаково работают и зарабатывают.

— Не больно-то мужчины разбежались с нами одинаково работать!.. — вдруг вспылила Светлана Ивановна. — Мы отсюда, из библиотеки, сразу в магазин бежим, потом домой, а там вторая смена — обед поставь, посуду помой, у кого детки, уроки проверь! А тут и третья — в огороде тоже само ничего не вырастет! Вон наш Петя, такой понимающий мужик был, такой душевный, а попросишь, к примеру, грядку вскопать, ни за что не станет!.. Сто причин найдёт для отказа!.. Не любите вы, современные мужчины, работать! Разучились совсем.

— А жена? — задал вопрос Хабаров. — Ушла от него, что ли? Из-за грядок?

— Какая жена? — не поняла Светлана Ивановна. — Ах, да не было у него никакой жены, может, по молодости только, но он не рассказывал, а я не расспрашивала. Один он жил, одинёшенек.

— Да вроде не старый ещё, — удивился Алексей Ильич.

Светлана Ивановна махнула рукой:

— Должно быть, нагулялся! Помню, говорил он мне, что, мол, все свои обязательства выполнил, и новых ему не хочется. Для себя пожить хотел человек. Любимым делом занимался — любил он библиотеку нашу, от души любил!.. А ещё мечтал антоновку восстановить, какой она раньше была — каждое яблоко с кулак величиной, жёлтое, на свету прозрачное, надкусишь, сразу сок брызнет!.. Нет сейчас такой антоновки…

Зазвонил телефон.

Светлана Ивановна сняла трубку и позвала Хабарова.

— Кто там? — спросила Галя у Светланы Ивановны, когда тот отошёл к телефону.

Та рассердилась:

— Господи, ещё ты встреваешь! Выдумала себе чепуху какую-то! — Но Галя смотрела так жалобно, что Светлана Ивановна продолжила, понизив голос: — Ну, девица какая-то, из управления, секретарша вроде!

Секретарше Галя обрадовалась — хорошо, что не жена. Впрочем, не может быть, чтоб такой мужчина жил бобылём на манер Петра Сергеевича!..

Хотя и директор бобылём не был, это Галя точно знала…

Светланочка Ивановна с писателем принялись за свои бумаги, Хабаров с Настей за опись, а Галя вернулась в читальный зал, развернула карамельку, сунула за щёку, вздохнула и стала рисовать на бумажке и мечтать.