Земноводное в кармане, или Сумасбродные похождения Лилит Ханум, женщины, любящей приключения и не признающей ограничений, да не станет она образцом для подражания

Итак, Лилит приступила к поискам дома мечты. Ашурина очень беспокоилась за московскую кузину: как бы строго ни соблюдались законы в постсоветском Кярманистане, но люди везде одинаковы: не обманешь – не продашь. Поэтому она попросила о помощи знакомого юриста Нателлу. Нателла, степенная пышногрудая красавица-грузинка, излучала уверенность и доброжелательность, при этом достаточно было одного взгляда на нее, чтобы понять: все хитрости и уловки продавцов она видит насквозь, будто в ее глазах спрятался рентгеновский аппарат. Она уберегла Лилит от одной мутной сделки, но со второй попытки покупка удалась. Вот как это было.

Глава седьмая Как Лилит покупала дом

Месяц, отведенный на поиски дома, подходил к концу, но все дома, которые посмотрела Лилит, были с изъяном: один заложен за долги и не один раз, а дважды, другой – слишком старый, переживший так много землетрясений, что неизвестно, сколько в стенах под новенькой штукатуркой трещин, третий – слишком близко к реке, по берегам которой раскинулся город (бывали наводнения) – и так далее, и тому подобное. Уже четыре недели Лилит жила у Ашурины, создавая ей массу бытовых неудобств, которые гостеприимная кузина переносила стоически.

Когда до отъезда в Москву оставалось всего три дня, Лилит совсем раскисла. Ничего-то из ее затеи не вышло. Впереди была неизвестность и – страшно сказать! – неясно насколько затягивающаяся бездомность. В воскресенье Лилит отправилась в церковь, не особенно надеясь, что Всевышний возьмет на себя разруливание ее дел, ибо у него, скорее всего, имелись заботы поважнее. Однако она страстно помолилась о том, чтобы искомый дом поскорее нашелся.

После литургии все прихожане ассирийской церкви (к какой из многочисленных конфессий она принадлежала – не столь важно) собрались на трапезу. Лилит пила чай с весьма скорбным выражением лица, и собравшиеся за столом женщины поинтересовались, не случилось ли чего. Лилит поведала им о своей печали, и тут же выискалась одна, у которой соседи уже сколько времени все продавали и продавали дом, а продать так и не смогли. Эта женщина клялась, что у дома нет никакого подвоха, что он абсолютно новый, без всякой отделки, да к тому же сейсмоустойчивый. Что строили его не на продажу, а для себя, но вот обстоятельства повернулись так, что пожилые хозяева срочно должны переехать к детям в Россию.

В тот же вечер состоялась встреча с продавцами. Только на подходе к красивым серым воротам с белой полосой прихожанка призналась Лилит, что мааааленький подвох все-таки имелся: хозяева дома являются соплеменниками, а возможно, и прямыми потомками тех самых сомнительных личностей, что прогнали предков Лилит из Ирана.

– Буду торговаться как никогда! – только и сказала Лилит Ханум, человек отнюдь не мягкий, но по натуре не агрессор.

Позвонили в звонок. Дверь открыли двое – пожилой, но черноусый дядя Джафар и тетя Гуля в платке и пуховой накидке. Они очень скептически осмотрели московскую гостью с головы до ног, но впустили в дом. Дом представлял собой бетонную коробку, то, что на местном варианте русского называли «черный каркас». Из обжитой территории имелись только спальня с ядовито-розовыми стенами (от этого цвета у Лилит с непривычки случился приступ морской болезни) и пластмассовыми, выкрашенными под золото карнизами на окнах и неожиданно со вкусом отделанный санузел. Во дворе обнаружились еще один санузел и летняя кухня, также вполне завершенные. А вот остальные три комнаты и лестница между этажами (один этаж со двора был первым, но из-за горного рельефа быстро становился вторым, а другой начинался полуподвалом, а потом непринужденно выходил в сад) нуждались в полном цикле отделочных работ.

Дядя Джафар со всем артистизмом, присущим народам Ближнего Востока, расписывал достоинства дома, тряс документацией, воздевал руки к небу, прижимал их к сердцу, сетуя на то, что надеялся прожить остаток жизни в этих стенах, но вот такие вот обстоятельства… Тетя Гуля утирала слезы кончиком платка – так не хотелось ей расставаться с домом, но – ах! – решение мужа закон… Лилит Ханум наслаждалась спектаклем, внимала, кивала, охала, вздыхала и возражала одной и той же фразой:

– Это все так, но дом-то без отделки! Да и денег у меня не так уж много, на что ремонт делать?

Многократные повторения в сочетании с упорно отстаиваемой ценой возымели действие: они сторговались, но продавцы почему-то решили, что у москвички денег завались и она кривит душой.

Надо сказать, что в Кярманистане о Москве имелось весьма странное представление. Тут считали, что в Москве живут одни миллионеры да миллиардеры и если кто-то из москвичей не попал в списки богачей Форбс, то это либо младенец, либо вечно беременная домохозяйка, у которой уж муж-то непременно сказочно богат. Заявить, что в Москве имеются бедные, означало насмешить собеседника до остановки сердца.