Земные дороги

Наконец прилетели на станцию. Правда, станцией это убожество назвать было нельзя. Небольшой огрызок, прилепившийся к астероиду. И народу тут было всего около двух тысяч. Больше тысячи занимались научной деятельностью, а остальные — обслуга станции и охрана. Именно ученых было немного, чуть больше сотни, в основном лаборанты и технический персонал. А вот охраны было много. Больше пятисот бойцов. И такое впечатление, что они охраняли не станцию, а нас. На станции не было ни одного корабля, приписанного к ней. Два небольших внутрисистемника, и все. Как я узнал в дальнейшем, гиперсвязи тоже не было. Раз в два месяца прилетал крейсер, вот и вся связь. Прилетали к нам два одних и тех же корабля. Один тот, на котором прилетел я, и другой, идентичный ему. На этих кораблях привозили все необходимое для функционирования станции. Вернее, не станции, а научного центра. А еще на них привозили опытный материал. Сначала я не понял, о чем речь, когда впервые услышал об этом, а потом выяснилось, что это люди для опытов. Да, обыкновенные люди. Арварцы, аратанцы, даже аграфы попадались. Как мне сказали, это все преступники, которым так и так помирать на рудниках, так лучше пусть они науке послужат. Может, лучше, может, нет, я в это особенно не вникал. Мне было плевать. Я понял, что эта станция — конечный пункт в моей жизни. Никто меня отсюда не выпустит. Да и не только меня. Все, кто находился на станции, — смертники. Все исследования, которые проводились в лабораториях станции, были противозаконными, и нас всех ожидали рудники, если сведения о них просочатся в Содружество. И не поможет даже то, что научный центр по существу принадлежит государству, как и сама корпорация. Тридцать пять процентов уставного капитала принадлежало напрямую империи, а остальное ей же, через подставных лиц и различные фонды. Но защищать нас никто не будет. Скорее сами, если что, похоронят на каком-нибудь безвестном астероиде, а вернее всего, разнесут эту недостанцию к чертям. Да, грустно. Но мне отпущено еще около пятидесяти лет жизни, а вот другим-то не так повезло. Были здесь с контрактами и на двадцать лет, и даже на десять. Очень сомневаюсь, что они по окончании контракта отправлялись домой. Скорее всего, их те угрюмые ребята с крейсера переводят в опытный материал и отвозят на другую, такую же станцию. Ведь все, кто проживал на станции, прекрасно знали, чем занимаются лаборатории. Нет, секретность вроде как соблюдалась. Я сам поставил кучу подписей под различными допусками, но все равно, все всё знали. Люди есть люди. Поэтому никого со станции выпустить в мир просто не могли. Потому большинство так и жило на станции, постоянно продлевая контракт. Ну а придурки, которые верили в незыблемость законов Содружества, оказывались среди опытного материала. Ну что ж, если ничего не придумаю, то и мне придется продлевать контракт. Но я все-таки надежды не терял. Поэтому продолжал учиться и заниматься в тренажерах. Тренажер, вернее виртуальный симулятор, я обнаружил на складе своей лаборатории. Пришлось, конечно, здоровое ним повозиться, пока я его отремонтировал и привел в порядок, но зато я мог отрабатывать многочисленные техники из разученных баз в своем тренажере, ни к кому не напрашиваясь.

Лаборатория мне досталась очень даже неплохая. Хотя и небольшая. Коллектив меньше тридцати человек. Правда, всего четыре научных сотрудника, а остальные лаборанты и техники. Всего было девять лабораторий, и все были больше моей. Одна, что занималась мозгом человека, вообще насчитывала под двести сотрудников. Вообще лаборатории занимались различными темами. Всего я не знал, да и никто точно не знал, но слышал, что занимались и человеческим мозгом, и с геномом баловались, и в одной лаборатории даже пытались из обычного человека сделать псиона. Вот там больше всего опытного материала и использовали. Хотя его везде использовали, и в моей лаборатории тоже.