Земные и небесные странствия поэта

Не хватит коня! Не хватит тебя! не хватит крови твоя!.. Остановись… Гляди — белопенная кошма вся гранатовая вся кровавая вся мокрая вся кровяная вся тяжкая вся вся вся!.. Айда!..

— Дзе, дзе, Урусутка!.. Не хватит крови моей — хватит крови необъятной той что я проливал!.. Айда! Айда, конь!.. Айда, Урусутка!.. Айда, змея!.. Уран!..

— О Господи! Зачем я?.. О Господи прости мне!.. Но кошма кровавая вся льется рушится вся липнет никнет на кровавого коня…

Хакан… Отвори глаза! Не засыпай…

Сыне сыне мой убитый… Погоди…

Я я я матерь я Огэлэн усопшая твоя… но я пришла…я матерь…

Темучин мальчик дальный… Ты успел!.. Ты доскакал…

Иди иди слезай сходи на руки последние моя…

…И Хакан улыбается и шепчет и не отворяя глаз уходит истекает усыпает обнимая Анастасию-Русь:

— Матерь матерь… ты пришла пришла пришла…

Огэлэн-Уджин-Анастасия матерь дальная усопшая моя моя моя…

Я тосковал я доскакал!.. Уран!..

…И тут горят над степью чудной чудящей овечьей бараньей шаманящей Стожары Волосожары и горит Повозка Вечности — Большая Медведица.

И говорит Хакан Чингиз:

— Уран! Хватило меня! хватило коня!.. Хватило крови у меня!..

Матерь! Пересади меня с коня в Повозку Вечности!..

Матерь! Огэлэн-Уджин! Анастасия! Пересади меня в Повозку Вечности с коня!..

Матерь прощай!.. Айда! Уран!..

И конь Сэтэр стоит в степи в ночи.

И Матерь Анастасия сходит с коня.

И снимает усопшего Хакана с коня.

И вся белопенная былая кошма кровавая гранатовая уж.

Течет кромешная кошма.

И белоснежный конь весь течет уже кровав.

И холодно и зябко от крови ледяной Великого Хакана Вождя…

И дрожат былые белоснежные кожи коня…

— Уран! Очча! Уйда!.. Матерь Анастасия пересади переметни перенеси меня в Повозку Вечности с коня коня коня…

— Убитый мой Хакан Чингиз далекий пыльный мальчик Темучин но как Повозку Вечности достичь догнать достать?..

…О Господи Твой необъятный нестерпимый уродился в небесах текуч алмазов урожай!.. Ой!.. Да!..

Но Господи в степи уж ночь нощь протекла прошла.

И содвинулась надвинулась ночная всякая игольчатая звезда.

И пришла утренняя роса.

И утренняя птица дрохва пронеслась в степных емшанах саксаулах юлгунах…

И содвинулись ночные небеса.

И содвинулась Большая Медведица ночи ярая палящая Жена а утру а дню бледная Вдова…

И она содвинулась и стала у края степи близка хладна.

И Повозка Вечности содвинулась и опустилась у края степи.

И хладна близка.

И Она ждала!..

О Боже она покорная Хакана Чингиза ждала… Айда!..

…Чингиз Хакан айда идем взойдем на небеса!.. Уран!..

И Повозка Вечности в степи стояла среди росных тихих трав!

И ждала!..

Аллах, Аман!..

Тогда Анастасия-Русь усопшего истёкшего Хакана Чагониза Чингиз-хана на коня Сэтэра положила посадила вознесла.

И конь пошел пошел пошел и конь побежал.

И Повозка Вечности низкая степная земная ждала Алмазная средь трав.

И конь Сэтэр с усопшим Хаканом Чингизом вошел в повозку и там встал стоял.

И потянуло холодом в коня в ноздри в очи в кожи в язык его от звездного несметного блескучего трескучего алмазного овса овса овса…

Но конь учуял понял да слюну живу гладну не уронял.

Тогда Повозка Вечности изошла изшла взошла…

И только конь Сэтэр прощально заржал да замолчал.

Да замолчал восходя…

Айда!.. Учча! Очча! Чуй!.. Чуй!.. Уран! Уран! Уран!..

…Матерь… Урусутка… Анастасия…

Пересади переметни перенеси меня в Повозку Вечности со тленного со тонного со терпкого коня…

И пересадила. И проводила. И ушла.

Ай далека… Ой далека…

Та степь…

Та река Онон…

Та та та матерь дальная моя…

…Но вот стоишь ты дивная блаженная чудовая молодая пришественница странница скиталица веков моя Анастасия-Русь у алычового куста у нынешней реки Кафирнихан…

Глава четвертая

…Но вот ты стоишь матерь Анастасия-Русь пришелица пустынница странница вдова солдатка веков а свеж твой яринник нетронут сарафан а свежа крута злата млада твоя христова полевая спелая хмельная налитая дальная коса коса коса…

— Сыне, сынок, Тимофеюшко, последний мой, Бог бродягу не старит, — улыбается поэту Тимофею-Тимуру у куста алычового иль жасминового она… Она!..

И она улыбается мне матерь Анастасия пришелица смиренница веков Анастасия-Воскресенье-Русь матерь матерь тихая смиренница моя.

И свежея яринник самотканный кумачник сарафан а только рукава да ворот все все все в вологодских русских наших кружевах как в вербных дымчатых серьгах серьгах серьгах…

…Ай матерь мати мать…

Да из каких ты дней веков дымов пришла!.. Моя!..

Матерь Анастасия-Русь моя!..

Но дай уйти сойти мне в саванах-волн'ах!..

Нет сил на берегу на земле этой безбожной на Руси кромешной сонной спать спать страдать таить живую душу да удушенно роптать…

Нет сил матерь… Нет… мать…

И жаль мне и зеленого невинного кузнечика полевика что родился на Руси…

И жаль мне и обломанный куст-орешник, что безвинно у дороги стоит…

Так мне хочется его рубахою своей потной больничным беглым халатом прикрыть покрыть защитить приветить приютить…

И жаль мне колос новгородский ржаной былой, что в поле брошенном дождем безвылазным залит палит дымит горчит горит!

А что уж тут вспоминать Русь хаты-избы что могильною травою гроб-травою барвинком слепым бельмом всерусским конским щавелем поросли…