Земные пути

— Я не сержусь, — милостиво успокоил Парплеус. — А что касается моих учёных занятий, то я много десятилетий посвятил изучению восточного колдовства и в том числе мрачного культа бога Гунгурда. Разумеется, я изучал не только норгайскую магию, я объездил весь свет, долго жил в Индии среди факиров, немало времени провёл рядом с повелителем мечей, чья воля сокрушила мощь этого храма, в глухих чащах Норланда мне довелось встретиться и беседовать с одним из последних представителей древней расы лесных эльфов. И всюду я пополнял сокровищницу знаний. Теперь вы понимаете, почему я не мог пройти мимо этих развалин? Сейчас здесь уже нет могучих колдунов, но эхо их шагов будет звучать в опустевших подземельях ещё долго. Некогда в этих стенах обитали самые могучие чернокнижники из всех, что породили причудливые тайны Востока. Вы, должно быть, слышали о страшном заклятии медленных слез, которое рухнуло только вместе с падением храма. Много лет я изучал тайны жрецов Гунгурда и без ложной скромности могу сказать, что постиг самые сокровенные их глубины. Ваше счастье, что Гунгурд отвернулся от слуг, не сумевших сберечь его оружие. Будь иначе, все городские вольности не стоили бы и стёртого медяка. Страшный посох верховного жреца — только маги Норланда могли противостоять ему.

— Почему же тогда посох был сломан в битве с горожанами? — не удержался Ист. — Говорят, его обломок и сейчас можно видеть в одной из кожевенных мастерских, работники размешивают им растворы, когда собираются дубить юхотный товар.

— Юноша! — вскричал убелённый сединами маг. — Заклинаю вас, не произносите подобных слов вслух!…

— Я знаю, что вы хотите сказать, — перебил Ист. — Профессор, неужели вы забыли, как сомневались в том, что пушки смогут убить огнедышащих фуэтов? Однако оглянитесь — фуэтов больше нет, а пушки есть не только в Хольмгарде, но и в других городах.

— Я вижу, вы умный, начитанный юноша, — проникновенно произнёс Парплеус, — и хорошо изучили историю последних войн. Но вы по-детски несерьёзно относитесь к столь важным вещам. Пора взрослеть, молодой человек, законы акмеологии, простые и непреложные, требуют этого. А психологически зрелая личность, помимо всего прочего, отличается от инфантильной повышенной способностью к автогнозии. Да, я сомневался в действии пушек, но учтите, что сомнение есть модус вивенди всякого интеллигента. Сомнение — величайшее благо и проклятие современной культуролоргической парадигмы. На эту тему немало полезного можно узнать, прочитав анагнозмы, которые я отобрал для составленной мною хрестоматии по основам натурфилософии. Каждый из этих отрывков по отдельности не представляет чего-то сверхоткровенного, собственно говоря, это обычные апофтегмы, но все вместе они очерчивают картину мироздания, формируя у читателя систему правильных представлений.

— Где же я смогу ознакомиться с вашим замечательным опусом? — спросил Ист, удивляясь в душе, что даже здесь, в развалинах старого храма, под заунывные крики сов и аккомпанемент шакала Парплеус не может говорить ни о чём, кроме своих трудов. — Признаюсь, что жанр апофтегмы, — Ист улыбнулся чуть заметно, — всегда привлекал меня своей афористичностью.

— Один экземпляр хранится в университетской библиотеке Лютеции, ещё один был поднесён мною герцогу Лиезскому, и теперь я не знаю, цел ли он, — Парплеус вздохнул, — а непосредственно рукопись, разумеется, осталась у меня. К несчастью, в этих краях господствует иной язык, нежели на севере, и даже арамейский алфавит, общий для всех цивилизованных стран, здесь никому неизвестен. Так что вряд ли вы сможете прочесть написанное мной.

— А почему бы вам не перевести хотя бы часть своих сочинений на здешний язык и, главное, заказать не два списка, а по меньшей мере десяток? — Ист произносил эти слова с единственным желанием сделать приятное старому знакомцу, который в очередной раз не узнал Иста. И он никак не ожидал той реакции, что последовала за его словами.

— Ни за что! — с чувством выкрикнул старик. — Это была бы профанация великой идеи!

— Почему? — Ист так удивился, что оставил на минуту преувеличенно почтительный тон.