Земные радости

Джей боялся, что отец, когда вернется, будет недоволен нововведениями, но никакого открытого неодобрения не последовало.

— Веди дом, как считаешь нужным, — разрешил Традескант невестке. — Теперь ты здесь хозяйка. Распоряжайся всем так, как тебе нравится.

— Думаю, это нравится всем, — пылко откликнулась Джейн.

С пониманием улыбнувшись, Традескант спросил:

— А если нет? Если кухарка и посудомойка, Питер, оба садовника и их помощник в придачу решат, что им куда приятнее танцевать, петь и пропустить по кружечке эля? Если нарядятся в зеленое и алое, украсят волосы лентой? Ты позволишь им?

— Я постараюсь наставить их на путь истинный, — напряженно произнесла Джейн. — И буду бороться за их души.

— То есть люди свободны в своем выборе до тех пор, пока их выбор правильный?

— Да, — подтвердила Джейн, но тут же поправилась: — Нет, не совсем так.

Джон снова улыбнулся невестке.

— Когда у тебя есть власть над другими, легко забыть, что они делают так, а не иначе, лишь из-за твоих приказов. Можно запросто принять послушание за согласие. Все в моем доме подчиняются тебе, как я велел. И вряд ли это нравится каждому. Но они подчиняются, ведь я распорядился. Однако сам я буду участвовать в молитвах только время от времени, когда возникнет внутренняя потребность.

— Я уверена, вы найдете утешение… — начала Джейн.

Джон потрепал невестку по щеке.

— Похоже, ты уже борешься за мою душу. А я хочу, чтобы мою душу оставили в покое.

— Хорошо. — Джейн улыбнулась, признавая свое поражение. — Желаете взглянуть на малыша Джона?

— Да, — кивнул Традескант.

Тогда Фрэнсис принесла младенца и осторожно положила его дедушке на колени. Малыш Джон уперся кулачками дедушке в грудь, откинулся назад и стал изучать его лицо.

— Он все еще не умеет правильно кушать, — пожаловалась Фрэнсис.

— Почему нет? — осведомился Традескант.

— Он все еще сосет, — пояснила Фрэнсис. — Он как маленький козленочек.

Джон улыбнулся внучке.

— Ты что, не любишь своего братика?

Фрэнсис теснее прижалась к деду.

— Да нет, он нормальный, — признала она. — Только мне не нравится, что все с ним так носятся. Но ведь ты все равно любишь меня больше всех, дедушка?

Одной рукой Джон крепко держал младенца, а другой привлек к себе внучку и поцеловал ее гладкую теплую головку, как раз в то местечко, где начинался простой белый чепчик, который она носила по настоянию матери.

— Знаешь, быть любимицей далеко не всегда хорошо, — заметил он, вспомнив о герцоге, о парламенте, обвинявшем его в измене, и о короле, который все еще оплакивал друга.

— Нет, всегда, — возразила Фрэнсис. — Я всегда была твоей любимицей и сейчас тоже.

Она уютно устроилась в изгибе его локтя.

— Конечно, ты моя любимица, — заверил Традескант. — Моя драгоценная девочка.

— И когда я вырасту, я буду садовником у короля, — заявила она решительно. — И буду главной в «Ковчеге».

Джон покачал головой.

— Девочки не бывают садовниками.

— А кухарка говорит, что девочки могут быть садовниками, потому что в Судный день мужчины и женщины будут равны, — выпалила Фрэнсис. — И что пророчествовать и проповедовать легко дается тем женщинам, которые вы… выбега… избегают полевых радостей.

— Наверное, ты хочешь сказать, плотских радостей, — неуверенно поправил Джон.

— Полевых, — настаивала Фрэнсис. — Это значит, что нельзя танцевать вокруг майского шеста, покупать гостинцы на ярмарке и играть в церковном дворе в праздничные дни.

— Думаю, ты права, — согласился Джон.

Он очень боялся расхохотаться, но ухитрился превратить смех в хриплый кашель.

— Так вот, я собираюсь избегать полевых радостей и жить безгрешно, — продолжала Фрэнсис. — И тогда я стану королевским садовником.

— Посмотрим, — умиротворяюще промолвил Традескант.

— А малыш Джон будет королевским садовником? — строго спросила Фрэнсис.

Традескант поуютнее устроил малыша в кольце своих рук, взял его за пухлую ручку в перевязочках и тактично сказал:

— Он еще слишком мал для работы. А вот ты уже большая девочка. К тому времени, когда он будет еще только учиться, ты уже будешь давным-давно пророчествовать и садовничать.

Это был правильный ответ. Фрэнсис просияла и направилась к двери.

— Мне пора идти, — серьезно объявила она. — Нужно полить рассаду.

— Вот видишь, ты уже настоящий садовник, — подбодрил Традескант внучку, — а малыш Джон пока только на руках у дедушки сидеть может.

Фрэнсис выскочила за дверь. Джон посмотрел в окно и увидел, как она тащит тяжелую бутыль для поливки к грядкам с рассадой, что были разбиты у теплой южной стены. Ее тоненький большой палец был слишком маленьким, чтобы надежно заткнуть горлышко бутылки, и она оставляла за собой след из светящихся водяных брызг, как будто за ней ползла змейка.

ЯНВАРЬ 1635 ГОДА

Как-то Традескантам в Ламбет доставили послание с королевской печатью. В нем было требование уплатить налог, новый налог, еще один налог.

Стоя у венецианского окна в комнате с редкостями, Джон развернул письмо. Сын был рядом.

— Налог на флот, — сообщил Традескант. — Деньги на корабли.