Земные радости

— Ничего, — отрезал курьер. — Люди проклинают само их название. Тюльпаны теперь не имеют никакой ценности. Даже еще хуже: люди попросту не желают их видеть. Они винят цветы за все. Голландцы зареклись когда-нибудь выращивать тюльпаны. Они ненавидят даже их вид.

— Они там все рехнулись. — Джон попытался улыбнуться. — Это же самые прекрасные цветы, какие когда-либо существовали. Невозможно восставать против них только потому, что рынок развалился. Нет ничего чудеснее тюльпана.

— Они никогда не смотрели на тюльпаны просто как на цветы, — терпеливо объяснил курьер. — Для них тюльпаны были способом помещения капитала. И пока все сходили по тюльпанам с ума, тюльпаны и были капиталом. Но в тот самый момент, когда люди перестали покупать их, они превратились в то, чем и являются на самом деле, — в луковицы, из которых получаются цветы. Я чувствовал себя идиотом с этими луковицами. Все равно как если бы я был сумасшедшим, разгуливающим с брюквой в руках и утверждающим, что эта брюква — целое сокровище. — Гость опустил горшки на пол. — Сожалею, что принес такие плохие новости. Но считайте, вам еще повезло, потому что у вас всего два тюльпана. Те, кто на вершине спроса скупил по дюжине, сейчас лежат на дне канала и беседуют с рыбами.

Он повернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Традесканты не двигались. Красивые горшочки с тюльпанами издевательски поблескивали, отражаясь в навощенном и отполированном деревянном полу.

— Мы разорены? — наконец подал голос Джей.

— Господи помилуй, только не это.

— Мы потеряем дом?

— У нас есть что продать. Можем расстаться с частью редкостей. Можем продать коллекцию и остаться на плаву.

— Мы на грани банкротства.

Джон кивнул.

— На грани. Но только на грани, Джей.

Он поднялся с кресла, проковылял к двери, ведущей на террасу и в сад, открыл ее и выглянул наружу, не обращая внимания на порыв холодного ветра, который пронесся по залу и мог застудить тюльпаны в горшочках.

Саженцы каштанов были неуклюжими и нескладными, как жеребята. На стройных ветках бугрились толстые почки. Скоро там должны были появиться крошечные пальчатые листочки, потом роскошные белые соцветья, а затем глянцевитые, упрятанные в толстые шкурки коричневые орехи. Джон уставился на каштаны, словно на спасательный круг.

— Мы никогда не разоримся. Никогда, пока у нас есть деревья, — сказал он.

С большим трудом им удавалось сводить концы с концами. Всю весну и лето они жонглировали долгами, принимали платежи за растения и тут же отправляли деньги, удовлетворяя кредиторов. Как-то осенним вечером они доставали луковицы из грядки, нежно обмахивали их мягкой кисточкой из кроличьего хвостика и укладывали в длинные плоские ящики.

— Нам бы сейчас получить партию новых редких садовых растений, которые все захотят. Нам нужна новая коллекция, о которой все будут мечтать, — рассуждал Джей.

Джон кивнул.

— Растения прибывают к нам постоянно. На этой неделе принесли прелестный маленький цветок из Вест-Индии.

— Нам необходим внезапный прорыв, — вслух размышлял Джей. — Чтобы все приходили и покупали у нас, чтобы запомнили наше имя. Надо создать собственную моду, моду на растения от Традескантов.

Джон работал внаклонку рядом с Джеем, но решил сделать перерыв и разогнулся.

— У тебя есть идея? — спросил он, глядя на сына.

— Думаю, мне надо отправиться в Виргинию, — поделился своими планами Джей. — Поеду соберу полные ящики редкостей и привезу их как раз к началу нового сезона посадок — к весне следующего года. Надеюсь, отыщу какие-нибудь цветы, за которые люди согласятся хорошо платить.

— Прежде нужно найти деньги на дорогу, — осторожно заметил Джон. — Задумка отличная. Но для отправки в Виргинию необходимо примерно тридцать фунтов. А положение у нас очень напряженное. Очень.

Джей молчал, и Джон снова посмотрел на непроницаемое лицо сына.

— Ты собираешься туда не только из-за наших деловых проблем? Это из-за того, что ты потерял Джейн?

— Да, — честно признался Джей. — Я понял, что без нее не могу здесь находиться.

— Но ты вернешься, если уедешь в Виргинию? Ты ведь собираешься только съездить туда и вернуться? У тебя здесь дети, «Ковчег», сады королевы. А я старею.

— Я вернусь. Но сейчас мне необходимо уехать. Ты не понимаешь, каково мне ложиться вечером в постель без нее. И я просто не могу видеть эту проклятую оранжерею. Каждый раз, когда я захожу посмотреть на какой-нибудь цветок или полить рассаду, мне кажется, что Джейн все еще лежит в углу и запрещает подойти ближе и обнять ее. Она умерла одна-одинешенька, как нищенка на перекрестке, и никто не ухаживал за ней… а я столько хотел ей сказать, столько обсудить с ней… — Джей помолчал и добавил: — Тебе не понять.

— Я понимаю тебя, — возразил Традескант.

— Нет, ты не можешь меня понять. Когда умирала мама, у тебя было время подготовиться, в конце ты даже принес ей цветы. У тебя была возможность попрощаться. Ты мог обнять ее…