Зенитные ракетные страсти

- Никак нет, товарищ командир, - обрадовался возможности что-нибудь сказать Сахно.

- Сахно, ты признайся - ты что там со своим дивизионом? Хочешь рассеять миф о советской военной угрозе?

"Громкая" опять замолчала.

Волков вспомнил своего однокашника, командира дивизиона с полуострова Средний капитана Охрименко. "Ты знаешь, Игорь, - посмеивался Охрименко, - я представляю, как трясутся от так называемой советской военной угрозы норвеги и разные прочие шведы, глядя на нас из-за бугра. Они, думаешь, оружия нашего боятся? Тактики и стратегии? Чепуха! Они больше всего нас как людей боятся! Фанатизма нашего боятся! Потому как видят - мы сидим на своих скалах и в болотах без тепла, света, канализации - и нам все по фигу! Все по барабану! Нам ничего не страшно и хуже даже на войне уже не будет! И представь, Игорь, у них там жизнь - масло масляное, сахар с утра до вечера, огорчиться не с чего, и вдруг - бац! Трах-тара-рах!!! Орда чурок с Востока нахлынула! С раскосыми и жадными глазами! Дикари-людоеды! Даже с туалетной бумагой не знакомы обходятся газетами типа "Часовой Севера"! Вот чего они боятся. Тут, брат, страх почище призрака коммунизма - навалятся гунны в неслыханном количестве и их сладкую жизнь в минуту изговняют! Понял? То-то!"

Между тем Семендяев продолжал свой утренний разбор.

- Не нравишься ты мне, Сахно, - с легкой укоризной и даже с нотками сочувствия говорил Семендяев, - не растешь ты. Был у тебя осенью - плохо. Зимой был - не лучше. Вот уже почти лето - и опять все не так. Нет роста. Растет только, как мне докладывают, куча говна возле казармы. Вонь с твоего обосранного дивизиона дошла уже до Норвегии. Народ там в панике. Смотри, Сахно, делай выводы. "Прыжок", я слушаю вас.

Затараторил "Прыжок" (деревня Заозерье), он же майор Василий Шипунов, закадычный приятель и собутыльник Волкова, знаменитый своей технической и ракетно-стрелковой толковостью, человечностью, добротой по отношению к бойцам и офицерам. "Доброта тебя, Василий, рано или поздно погубит, - не раз предупреждал его Волков, - командир не может быть добрым. Добрые командиры в армии обречены на вымирание, как мамонты".

- А что, Шипунов, - обратился к нему Семендяев, - расскажи-ка нам всем, как ты из Белого моря сделал Черное.

- Я не виноват! - моментально отозвался Шипунов, видимо, ждал этого вопроса. - Налетел шторм и смыл уголь с причала! Вот и все!

- Сколько смыло? - полюбопытствовал Семендяев.

- Примерно полторы тысячи тонн...

- И где, ты думаешь, я теперь тебе достану еще полторы тысячи тонн угля?

- Я же не виноват! - обиженно повторил Шипунов. - Что я тут сделаю. Стихия! Против природы не попрешь.

- Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать, Шипунов. И все-таки - а почему же ты не оттарабанил уголек в глубину подвластного тебе острова, а?

- Машина бортовая была сломана. И не работает до сих пор.

- Так чини, в чем же дело?

- Дайте запчасти, товарищ командир, починю.

- С запчастями и дурак починит. Ты вот попробуй, Шипунов, как-нибудь без них. Одни ищут способы выполнения поставленных задач, а другие, и ты в их числе, - причины, чтобы оправдать собственное бездействие.

И так далее, и тому подобное, каждый день...

Волков, вполуха слушая эту болтовню, думал о своем. Совсем недавно в полку узнали, что их часть будет подвергнута проверке Главной инспекцией министра обороны - наивысшим проверяющим органом в армии. Уже был утвержден перечень подразделений, представляемых на проверку. Не минула чаша сия и четвертый дивизион. К Волкову зачастили всякого рода "помогающие" - представители корпусного и армейского штабов. Реальной помощи такие наезды начальства не оказывали, а времени и нервов отнимали изрядно - каждый гость требовал внимания, автомобиля, еды, приличного ночлега, каждого надо было встретить и проводить, да еще и выслушивать их зачастую бестолковые речи, изображая на лице внимание и почтение.

Но на этот раз Волкову не повезло больше, чем когда бы то ни было. "Оказывать помощь" перед проверкой приезжал заместитель начальника зенитных ракетных войск армии полковник Пасюк и за три дня довел Волкова до той грани нервного истощения, за которой уже вплотную буйное помешательство - с битьем посуды, стекол, дикими воплями... В особую муку превратились обычные совещания, разводы и постановки задач на день. Что без Пасюка занимало пять минут, с Пасюком длилось часа два. На каждое совещание надо было составлять подробный план, Пасюк их проверял, делал замечания разноцветными карандашами, после чего планы старательно подшивались. С вечера надо было составлять новый план... Все это было нужно Пасюку, чтобы обезопасить себя лично на случай крупного прокола на предстоящей инспекции. Дельный совет никуда не пришьешь и не приколешь, а планы - вот они, красочные, на много листов: "Я им неоднократно говорил, указывал на недостатки, здесь все отражено, кто виноват, что этот щ-щенок Волков..."