Зеница ока

Лицо председателя профкома, ничего не выражавшее до этого, стало вдруг сосредоточенным. Веснушки, а их было великое множество, торопливо собрались к носу, отчего он стал красным, так как веснушки у председателя профкома были ярко-красными.

— Не помню точную цифру.

— А если неточную? — попытался все же что-то установить Даулетов.

— И неточную не помню…

— Попробуйте уточнить в течение дня, а завтра мне доложите. Садитесь, пожалуйста!

Профорг плюхнулся на стул, вытянул из кармана платок и стал старательно вытирать лицо. Больше всего он тер нос, разгоняя собравшиеся на нем веснушки.

— Еще одно дело, — сказал Даулетов. — Старый Худайберген выразил пожелание, чтобы кладбище было огорожено. Я проезжал мимо и видел, как скот топчет могилы ваших близких. Верно ведь, надо поставить ограду…

«Что он несет? — снова забеспокоился Сержанов. — Томятся посевы без воды, гибнет живое дело, а он — о покойниках!»

— Товарищи! — прервал директора Сержанов. — Сделаем перерыв. Оставьте нас с Жаксылыком Даулетовичем на пять минут. Да, да, оставьте…

Прервать производственное совещание и прогнать людей из кабинета — такого еще не было. Кое-кто моментально вскочил по инерции. Привыкли без рассуждений выполнять повеления Сержанова. Другие остались сидеть. Сержанов все-таки не директор и кабинет не его. Сотрудники озадаченно переглянулись, не зная, как поступить. Ждали, что скажет Даулетов.

А Даулетов, как это ни странно, был невозмутим. Улыбался, но не насмешливо, как делал до него Сержанов, а мягко, непринужденно. Улыбка понравилась людям, а то, что потом сказал Даулетов, насторожило.

— Сделаем, товарищи, небольшой перерыв. Воля родителя, сами знаете, закон.

— Не надо мной надо смеяться, — сказал Сержанов, когда подчиненные вышли и за последним захлопнулась дверь, — а над вами рыдать, товарищ, — он произнес это слово как бы передразнивая Жаксылыка, — Даулетов. Сперва вы себя назвали снохой, потом, как и положено снохе, начали заботиться о газовых плитах и кончили оплакиванием покойников… Кем вы предстали перед людьми? Не увидели они директора. А не увидели — значит, слушаться не станут. А не будут слушаться — конец работе. Без работы развалится дело. Хозяйство погибнет, которое не вами создано и не вам принадлежит. Оно — наше, и мое прежде всего.

— Если ваше, зачем было отказываться от личной собственности? — прежним полушутливым тоном спросил Даулетов.

— Не то говорите, товарищ Даулетов! Я подал заявление об уходе, чтобы передать хозяйство в более умелые, более крепкие руки.

— И ошиблись?

— Не я ошибся. Ошиблись те, кто назначил вас. С первого шага спотыкаетесь и шагаете не туда. Газовые плиты — бытовой вопрос, его в два счета решит Завмаг, а вы, директор, выдвигаете его как проблему. Проблема же для совхоза — сберечь посевы, заложить основу богатого урожая. Вот с чего надо начинать руководство хозяйством… А кладбище?! — Он махнул рукой с досады. — Не знаю, почему вы так поступаете? Думаю, виной всему неумелость и близорукость. Но равнодушно смотреть на все это не могу. Примите сказанное как желание помочь молодому руководителю, предостеречь его от ошибок…

— За совет спасибо! — Даулетов приложил руку к сердцу, выражая этим традиционным жестом благодарность и уважение. Затем, отведя руку, нажал кнопку и вызвал секретаршу: — Попросите людей, продолжим совещание.

Они вошли и остановились у порога. Неуверенность какая-то поселилась в них после странного распоряжения Сержанова. И не только неуверенность. Обида. Можно ли так с людьми — ведь не отара овец? Гони туда, гони сюда… Даулетов поднялся с кресла и произнес виновато:

— Прошу извинения, товарищи, за внезапный перерыв. Рассаживайтесь, продолжим работу. В четверг на собрании у меня кто-то спросил: «Должен ли-руководитель знать больше, чем народ?» Я ответил и от слов своих не отрекаюсь, но тогда, видимо, не до конца понял смысл вопроса, поэтому сейчас хочу добавить вот что: если директору есть что скрывать от людей, то такого руководителя, по-моему, нужно гнать взашей. Дело общее — следовательно, каждый, кто в деле участвует, может и должен знать все. Поэтому я секретничать не буду и признаюсь, что во время этого перерыва Ержан Сержанович отчитал меня за неверное ведение планерки и неправильное, на его взгляд, начало работы. А теперь продолжим. Итак: с газовыми плитами все ясно, — подытожил он начатое еще до перерыва. — Завтра, Толыбай Тореевич доложит о количестве недостающих плит. Ограждением кладбища займутся строители. Есть у нас такая бригада? Выделить одного каменщика для руководства работой и найти двух-трех пенсионеров, способных класть стену. Организуйте это дело, товарищ Мамутов. Желательно начать работу сегодня же.