Зеноби

Шаркая ногами, я с трудом дотащился до умывальника и стал жадно пить воду прямо из крана. Облегчения это почти не принесло, но мысли немного прояснились. Стоило оглядеться. Стол, со следами разлитой жидкости, огрызки сыра и колбасы на полу, поваленный стул… Нет, однозначно, девушкам спиртное противопоказано. Я сам себе дал слово, никакого спиртного, пока не получу обратно свое тело. Хотел разбудить Марию, но передумал и залез под душ: прикрыл кран с горячей и минут пять дрожал под холодной, только усилием воли сдерживаясь, чтобы не выскочить из душевой. Вытершись насухо, отправил заляпанную майонезом рубашку, не первой свежести трусы и лифчик в корзинку для белья. Переоделся и поставил чайник, чтобы выпить крепкий кофе. Пришлось заваривать растворимый, так как не было ни турки, ни натурального кофе, который я забыл купить. Увы, выпитое не дало мне идеи, как решить мою проблему. Зато впервые за все это время я провел вечер, не думая о своей дальнейшей судьбе и не вздрагивая при каждом шорохе.

Когда я допивал вторую чашку, на кровати заворочалась и села взлохмаченная Мария.

— Саша, сколько времени? — она почесала рукой в затылке, озабоченно рассматривая свою левую грудь, выскочившую из оков лифчика.

— А хрен его знает, — буркнул я. — Иди выпей кофе, полегчает. Для меня точное время ничего не значило, я уже стал ориентироваться в распорядке дня по звукам Азана, который слышался, как минимум, с трех мечетей поблизости.

— Саша, я что, сама разделась? Что-то я не помню, — Мария ловким движением спрятала немаленькую грудь, накинула рубашку и начала застегивать пуговки.

— А что ты вообще помнишь? Маджид приходил, ты меня выгнала, попросила не мешать твоему счастью. Говорила, что тебя с детства тянет к мужчинам постарше, — я со злорадством наблюдал, как расширились глаза девушки, как она инстинктивно сунула руку между ног. Потом до нее дошло, и она со смехом сказала:

— Вот ты вредина, Саша! А я чуть было не поверила, — кинула в меня подушку, но промахнулась. Затем пошла в душ. С моего места мне было прекрасно видно ее тело, неплохо сложенная девушка, но, пожалуй, при ее худобе и довольно плоской попе грудь третьего размера смотрелась не очень. «Моя фигура куда лучше», — подумал я и вдруг осознал, что я сказал не «эта фигура», а именно «моя фигура». Значит ли это, что я смирился и согласен быть девушкой или это просто оговорка? А может, это оговорка по Фрейду? В любом случае, я вынужден был признаться самому себе, что сейчас мое новое тело не так шокировало меня, как в первый день. «Женские гормоны трудятся как пчелки», — я усмехнулся такому сравнению и допил кофе.

Мария вышла из душа, замотанная в полотенце, схватила кружку и начала хлестать обжигающий кофе. Я так не мог, мне приходилось немного подуть, выждать время и лишь потом уже пить. Мы на пару быстро навели относительный порядок. Конечно, комнату предстояло помыть и помыть посуду, но на первый взгляд ничего не напоминало о вчерашнем беспределе, видимых следов спиртной оргии не наблюдалось.

Только я открыл рот, чтобы спросить Марию, нет ли у нее идей, как прозвенел дверной звонок. Мы обреченно переглянулись. Если это полиция, хана всему, а если нет, узнать можно лишь открыв. Мария, как обычно, пошла открывать дверь. Разговор опять пошел на арабском, второй голос был явно мужским. Черт побери, надо учить этот язык, иначе я как слепой среди зрячих. Я, конечно, не планировал оставаться в Иордании, но мне нужно понимать, о чем речь, ведь не всегда рядом со мной окажется переводчик. Мария явно кого-то убеждала, в ее голосе были просящие нотки. Решив, что наша песенка спета, я вышел из-за угла в коридор, чтобы полиция не причинила вреда девушке.

Но это была не полиция: держа в руках газету, наш арендодатель Маджид что-то яростно втолковывал Марии, она же оправдывалась и, судя по тону, не очень удачно. Маджид увидел меня и, пальцем показывая в мою сторону, начал еще более яростно спорить с Марией. Этого араба, производившего впечатление крайне спокойного и рассудительного человека, трудно было представить таким рассерженным.

— В чем дело? — спокойно спросил я у Марии, хотя от страха у меня у самого булки тряслись. Я решил, что вчерашняя наша попойка не осталась незамеченной для хозяина и он, будучи правоверным мусульманином, сейчас выкинет меня из квартиры как нашкодившего котенка. Но как, черт побери, он мог узнать? Мы не пели «Ой, мороз, моро-о-оз!» на балконе, не размахивали российским триколором с криками «Десантники всех поимеют!» и даже не разговаривали громко. Меня некстати затошнило, вспомнился анекдот: «Штирлиц склонился над картой СССР, его неудержимо рвало на Родину».

Мои сомнения разрешила сама Мария:

— Он тебя узнал, — обреченно выговорила она, — и теперь обвиняет меня, что я его подставила, и полиция может у него конфисковать квартиру за укрывательство разыскиваемого человека. Десять минут назад была повторная передача, где снова показывали твое фото и обещали уголовным преследованием за сокрытие информации.