Зеркала - 1: Маскарад

— А! Это ты, Карлито. Явился к старику... avanti, avanti, — дверь приоткрылась, и из щели показались красный нос и растрепанная седая бороденка, вся в табачных крошках. — Да ты, погляжу, с невестой...

— Это моя ассистентка.

— Вижу, вижу. Buon giorno, синьорина. Дайте-ка я погляжу, что за красавица снизошла до этого дурня...

Вслед за носом и бороденкой появилось морщинистое красное лицо. Чем-то Бруно напоминал старого, умудренного жизнью бульдога. Некоторое время он подслеповато щурился, разглядывая Томку. Сообразив, что она стоит против солнца, девушка вежливо отступила в тень.

Едва ли она ожидала, что это произведет такой эффект. Глаза старика чуть не выскочили из орбит, словно кто-то хорошенько ударил его по затылку. Челюсть задрожала, кадык ходил ходуном. Бруно стал похож на бульдога, который подавился котлетой.

— Ты... Ты... — прохрипел он, тыча в Томку узловатым пальцем. — Ты... Как...

— Простите?

Бруно сглотнул.

— Марш в дом! — рявкнул он так, что любой армейский сержант лопнул бы от зависти. — Быстро!

У Томки и мысли не возникло перечить. Сжавшись, как мышка, она юркнула в дом.

— Ты чего разорался, друг? — спросил Тинкет, проходя следом. — Что-то случилось?

— Где ты ее нашел, дурень? Ты хотя бы понимаешь, кто это?

Посмотрев на Томку, чтобы удостовериться, что за время поездки та не превратилась в сказочное чудище вроде единорога, Тинкет выдвинул свою версию:

— Моя ассистентка?

Бруно запыхтел.

— Как тебя только земля носит... Ты хотя бы понимаешь, во что вляпался?

— Конечно... — протянул Тинкет, продолжая глядеть на Томку. Та уставилась себе под ноги, носком ботинка ковыряя дыру в досках паркета.

Бруно затоптался на месте, будто в штаны ему запустили пригоршню муравьев.

— Ни черта ты не понимаешь! Это же Гуттаперчевая Принцесса!

Тут Томка решила, что пора ей вставить слово.

— Нет, не я.

— Что?!

— Гуттаперчевая принцесса — это не я, — повторила Томка. — Вы перепутали.

— Ха-ха! — с надрывом произнес Бруно и попытался выдрать из головы клок волос. По тому, как перекосило его лицо, ему почти удалось. — Это ты этому дурню будешь сказки рассказывать!

— Я не рассказываю сказок, — Томка начала злиться. — Никакая я не принцесса...

— Ха-ха!

— Хотя ошибка понятна, — настойчиво продолжала Томка. — Вас ввело в заблуждение некоторое внешнее сходство...

— Некоторое? Ха-ха!

— Но оно объясняется тем, что синьора, которую вы называете Гуттаперчевая Принцесса — моя прабабка.

Томка рассчитывала, что новость огорошит Бруно, и не ошиблась. Едва слова о родстве со знаменитой артисткой сорвались с ее губ, сардонические смешки встали у старика поперек горла. Старьевщик-изобретатель стал похож на бульдога, который хорошенько разогнавшись, преследуя кошку, впечатался мордой в дерево. А кошка, легко запрыгнув на это самое дерево, сидит себе наверху и посмеивается — такой кошкой и чувствовала себя Томка.

— Что? Но... Прабабка?! Как прабабка?

— Так прабабка. По материнской линии.

— Ах... Вот оно как... — Бруно затряс головой, и табачные крошки посыпались на пол, точно конфетти. — Правнучка Гуттаперчевой Принцессы?

— Именно. Меня тоже зовут Тамара... Назвали в ее честь.

— В ее честь!

— Теперь, — влез в разговор Тинкет, — когда мы разобрались, кто есть кто, может, ты соизволишь принять нас, как полагается? Открывай закрома и неси дорогие яства, выкатывай бочки вина.

— Какое, к чертям, вино?! — произнес Бруно таким тоном, словно фокусник предложил ему слизняка. — У меня, дурень, чуть разрыв сердца не случился. Пойду хлебну граппы... Это же надо — правнучка Гуттаперчевой Принцессы!

— А что... — начала Томка, но Бруно уже пошаркал вглубь дома. Тинкет посмотрел на девушку и развел руками.

До сих пор у Томки не было возможности оглядеться. А сделать это стоило — жилище Бруно впечатляло. Назвать его домом язык не поворачивался. По сути это был большой шкаф, разросшийся до невероятных размеров. И в этом шкафу никто и никогда не наводил порядок. Сравнив это место с блошиным рынком, Тинкет не погрешил против истины, а кое в чем даже преуменьшил. Томка первым делом подумала о заброшенной свалке.

Чего тут только не было: старые велосипеды, разбитые часы, пыльные керосиновые лампы, свернутые ковры, вазы, клетки для попугаев, чучело гагары и похожие на гробы радиоприемники, коробки с пластинками... В некоторых местах горы хлама достигали потолка, поддерживаемые лишь парой хрупких стремянок. Казалось, одно неверное движение — и они рухнут, сметая все и вся, как снежная лавина. Отовсюду слышались зловещие скрипы и треск.

Каждый раз Томка нервно вздрагивала — ей бы не хотелось заканчивать жизнь под грудами барахла, которое не на всякую помойку возьмут. Чтобы этого не случилось, видимо, стоило соблюдать максимальную осторожность, передвигаться исключительно на цыпочках и говорить шепотом.