Зеркала и галактики (СИ)

Видимо, это было совсем не то, что Хэндс ожидал услышать. Он ответил быстро и чуть ли не с радостью:

– Крису нужна помощь. Но он не говорит, какая.

– Думаю, он хочет отремонтировать «Щиток».

Старший пилот хмыкнул. По-моему, он удивился тому, что мне известно о приборе.

– Восстановить «Щиток» невозможно: Джон потрудился на совесть.

– Быть может, технику Крису виднее? И вам стоит откликнуться? Как-никак, он просит помощи, а не денег.

– Джим, мальчик, послушай меня, – с внезапной усталостью проговорил Хэндс. – Джон не может находиться на «Испаньоле» или рядом с ней. Это место сводит его с ума. И Криса сводит, и мистера Смоллета. По-хорошему, оттуда надо убираться всем, и поскорей.

Пока я соображал, что на это сказать, Хэндс попрощался и прервал связь.

Глайдер плыл в хлопотливой листве, омываемый ее зелеными волнами.

– Как считаешь, Хэндс прав? – спросил я у Рейнборо.

– Боюсь, что да. Там дурное место, я уже говорил.

И в другое перебраться нельзя, размышлял я. Взлет корабля – это команда к возвращению на Станцию.

– Рей, Крис в состоянии пролететь в глайдере сотню миль и встретиться с Сильвером где угодно. Спросить совета, обсудить…

– Джим, – как-то особенно мягко произнес пилот, и я ощутил, что дела наши совсем плохи. – Крис может покинуть борт RF-корабля. Но куда он денется с RF-планеты?

Мэй-дэй… Я и забыл.

– А как высоко поднимается глайдер?

– Потолок – двадцать километров. Однако Хэндс проверял: Остров Сокровищ и там достает.

– Катакомбы, – осенило меня. – Хэндс был в них; там нет RF-связи. Они – чистые. Рей, вызови его снова. Пусть они встретятся с Крисом…

– Нет.

– Почему?

– Просто – нет. Иди отсюда.

– Ты что? – Меня поразила его внезапная враждебность.

– Пошел вон.

– Рей, успокойся. – Меня осенило: – Это RF… это Остров Сокровищ тебе запрещает.

– Заткнись.

– Ну подумай сам: у тебя нет причин противиться. Мы должны помочь Крису…

– Нет! – рявкнул он. И, по интеркому: – Мэй, забери Джима.

Открылась дверь в салон, и появился «стивенсон», а за ним – Мэй. Чертов RF заставит нажать на спуск… Чтобы этого не случилось, я послушно вернулся на свое место.

Отсадив поюна к охране, я шепотом поведал Тому наши новости. Вдруг лисовин надумает что-нибудь дельное?

Том с минуту сидел, полуприкрыв глаза; биопластовые усы подрагивали. Затем он обернулся к доктору Ливси.

– Сэр, когда вы беседовали с Крисом, как он вам показался? Насколько он здоров?

– Он производит впечатление человека, который переутомился на работе, – дипломатично ответил доктор.

– Он психически здоров? – настаивал Том.

Охранники навострили уши, затылок сквайра тоже выразил интерес к разговору. Один Мэй, казалось, полностью был поглощен своим делом.

– Том, я не психиатр, – сдержанно сказал доктор Ливси. – И тем более мне трудно оценить состояние наших risky fellows. С точки зрения обывателя, они все сумасшедшие. Крис нормален – относительно – в том, что не касается «Испаньолы». Но едва речь заходит о судьбе корабля, с ним начинает твориться неладное. Он теряет всякую надежду, впадает в отчаяние… С другой стороны, насколько я понимаю, Александр требует невозможного; как не отчаяться? – Доктор поразмыслил и не очень уверенно закончил: – Я бы сказал, что на Криса кто-то оказывает мощное психическое давление. То ли корабль, то ли сама планета.

– Спасибо, сэр. – Том повернулся ко мне: – Дело за малым: собрать их обоих там, где нет давления.

Наконец мы увидели Рим. Прямоугольные коробки домов стояли среди ровного моря джунглей и казались его порождением: такие же сочно-зеленые, затянутые растительностью. Странно, подумалось мне. По словам Мэя, джунгли растут исключительно на привозном грунте – однако же они с удовольствием освоили город. Поднявшийся ветер нанес с юга облака, и они сгрудились над Римом – плотные, с зеленоватым отливом, словно поросшие нежным мхом.

– Мистер Рейнборо, будьте осторожны, – всколыхнулся сквайр, когда наш глайдер, сминая макушки деревьев, вплыл в прямую улицу, что пересекала город от края до края.

Ветер трепал и без того суетливую листву, она казалась зеленым водопадом, который рушился с крыш, сбегал по стенам зданий и рекой затоплял широкую улицу.

– Питер, мы можем увидеть, что в домах? – спросил доктор Ливси. – Как-нибудь заглянуть в окно?

– Попробуем, – отозвался Рейнборо, сдвигая глайдер вбок.

Мельтешащие листья облепили стекла, напирая друг на дружку. Глайдер потихоньку отжимал податливую зеленую массу. Затем он качнулся, коснувшись стены дома, подал вперед и потом назад, расчищая место. Завис.

Листья заплакали. Куда ни глянь, они были одинаковые, по всей улице я не видел ни одного отличающегося растения. И живности никакой.

Вниз посыпался черный пепел, оголяя стену, к которой мы прижимались.

– Ребята, я вижу что-то родное, – с преувеличенной радостью объявил лисовин. – Мэй, как это называется?

– Это зовется «поушивдерьмизм», – отозвался один из охранников. Я оглянулся посмотреть, кто именно; этого звали Джойс. Он продолжал: – Я в такие игры не записывался. Мэй, как бы нам выписаться обратно?