Зеркальная страна

Голос отдается эхом, слабым и хриплым. Обнимаю себя за плечи и оглядываю стены прачечной. Синее небо и бирюзовый океан, белые облачка и пена волн – мазки кисти неаккуратные и торопливые. На полу, под пылью и грязью, проступает угольный контур «Сатисфакции»: бушприт, кливер, бак, фок. Шепчу названия частей корабля, проходя по ним. Верхняя палуба и батарейная палуба, черные каракули Эл: «Запасы воды и рома – здесь! Пороховой погреб – здесь!» Двигаюсь от одного конца прачечной до другого: кубрик, грузовой отсек, грот, воронье гнездо, штурманская рубка, капитанская каюта, корма. Вокруг двух кранов обвит покрытый мхом шланг, насадка лежит в старой мойке. Над ней Веселый Роджер – грубо намалеванный череп и скрещенные кости крепятся к стене черной изолентой. Вверху окошко-иллюминатор, сквозь который струился лунный свет, и мы вели свой корабль, ориентируясь по звездам, потому что Бумтаун и Шоушенк здесь были днем, а «Сатисфакция» – в основном по ночам.

На крюке, ввинченном в восточную стену, до сих пор висит кормовой фонарь – пыльный и меньшего размера, чем мне запомнилось. Свеча за мутными стеклами догорела до конца. Протягиваю к ней руку, замираю и резко отдергиваю. Шея противно хрустит. На стене над фонарем нарисован огромный контур массивного корабля Черной Бороды. Всегда у нас в фарватере. Всегда чуточку ближе.

Некоторые вещи исчезли – к примеру, большой деревянный сундук со ржавым висячим замком, перетянутый ремнями из черной кожи. Мы хранили в нем добычу, захваченную в набегах на Пуэрто-Принсипе и испанские колонии: столовое серебро, подсвечники и шкатулки с безделушками, которые на время брали из кухни и из Тронного зала. Наполненные водой основания пляжных зонтиков, куда мы втыкали мачты, тоже пропали. Зато все остальное, включая штурвал (позаимствованное у детской коляски колесо), выглядит так, словно мы с сестрой ушли отсюда только вчера: со смехом выбрались на сушу, фонариками освещая себе путь в темноте…

Медленно иду обратно по линиям, обозначающим главную палубу. Внезапно осознаю, что впервые за много дней улыбаюсь. Корабль – самое первое, что мы построили в Зеркальной стране. Водоизмещение две тысячи тонн, три мачты – настоящий пиратский флагман с бочонками пороха, погонным орудием[1] и сорока пушками, заряженными картечью. Корабль был душой Зеркальной страны. Мы жили и дышали ее магией, грелись как у огня и загорались как от фитиля, а потом бросались навстречу приключениям. Мягкие гниющие доски под ногами проседают, лицо ласкает теплый дождик, канат свернулся вокруг главной мачты, словно змей, паруса хлопают на ветру; иногда дует тропический десятиузловой с юго-востока, иногда – ледяной сорокаузловой с севера Атлантики. Руки обжигает старая веревка, а я все тяну и тяну, поднимаю парус, закрепляю конец… Эл стоит у штурвала, выкрикивая команды: «К повороту! Лечь в дрейф! Свистать всех наверх!»

Как мне ее не хватает! Внезапное осознание пронзает меня болью, и я больше не в силах отрицать очевидное. Я скучаю по ней.

Эл старше меня на четыре минуты. Мы это знали, потому что мама напоминала нам каждый день. Обычно далее следовала одна из ее любимых историй: мрачная сказка про дегустатора ядов в династии правителей Персии. Дегустатором всегда назначали старшую сестру падишаха. Днем отважная принцесса пробовала пищу и напитки падишаха, а на ночь глотала жемчужину, которой касались все подданные, и все их преступные замыслы и злые слова черной мглой вплавлялись в ее плоть и кости, испещряли ее ранами и нарывами, жгли как огнем. И хотя жизнь несчастной была полна боли, страданий и неблагодарности, жизнь падишаха обходилась без них, и ей этого вполне хватало, чтобы каждый день снова приступать к своим обязанностям. Для мамы мораль заключалась в том, что старшая всегда должна присматривать за младшей, но для Эл это означало, что она – главная и наделена высшим правом всюду идти первой.

Поэтому я настояла на том, чтобы завести команду. Если капитан Эл и давала мне крутануть штурвал разок-другой, то следующего раза приходилось ждать по много недель. Будучи первым помощником, я тоже хотела покомандовать. В разное время под моим началом служила целая вереница Старых морских волков – в зависимости от того, какие исторические персонажи у нас в чести – залетные ковбои, или индейцы из Бумтауна, или клоуны, решившие отдохнуть от цирка. Постоянных членов команды было всего трое. Энни, второй помощник и главный штурман: высокая, никому не дававшая спуску рыжеволосая ирландка, названная в честь карибской леди-пирата Энн Бонни. Белла, наш канонир: юная, бесстрашная и веселая брюнетка, вместо штанов носила платья, красила губы кроваво-красной помадой и прятала в длинных волосах кинжалы. И Мышка, робкая и послушная настолько, чтобы сносить наихудшие проявления деспотизма Эл, избавляя от них меня. Щуплая, молчаливая и бледная девчушка, всегда в черном, сновала по носу и корме, по левому и правому борту: наша служанка, наша пороховая мартышка и рабыня в одном лице.