Зеркальные тени

— Попробуешь быть сверху? — предложил я, сгорая от желания. Подчиниться ей, раствориться в тонких руках, ни о чём не думать, стать объектом для чьей-то страсти. Когда-то именно объятия Агояши излечили меня от прошлого — отвратительного опыта с Йоширо. Тело Тензо, её нежность, аромат длинных каштановых волос, тёплые янтарные глаза и бесконечная любовь, которую она выражала, когда была со мной, отдавалась мне — всё это спасло меня от тьмы… и импотенции.

Отринув воспоминания, я ожидал ответа смущённой — и ещё более возбужденной девушки, чей силуэт в темноте казался картиной талантливого художника современности, рисующего в жанре фэнтази.

— А я… вдруг я сделаю что-то не так? — прошептала она, заглядывая в мои глаза.

Я покачал головой.

— Не сделаешь. Я люблю так, — чтобы развеять её сомнения, добавил я, хотя и понимал, что вызову и волну ревности. В её глазах вспыхнули чёрные искры. Но она пересилила себя, не став задавать вопросов о моей бывшей любовнице… и о братике.

Правильно, любимая, не надо. В этой постели нет места грязи и жестокости. И воспоминаниям о другой любви тоже.

… Она был бесконечно нежной, дотрагиваясь до моего члена с такой осторожностью, словно это была взрывчатка, которая вот-вот взорвется. Элли медлила, даже когда трепетала от страсти, разгорячённая и влажная в моих объятиях. Она, конечно же, была неловка, но вскоре научилась правильно двигаться, чтобы было приятно нам обоим.

Плавные движения её тела, покачивание соблазнительной груди почти у моего лица, сильные и стройные ноги, то поднимавшие её тело над моим, то заставляя опускаться, насаживая раскаленное влагалище на мой член — от каждого движения я словно сходил с ума.

Большие глаза широко распахнулись, когда каждый из нас испытал оргазм, она выдохнула, и почти упала на меня. Я осторожно снял её с себя и положил рядом, хотя у меня тоже дрожали руки.

Это было почти невыносимо приятно — оказаться в полной власти моей прекрасной богини. Да и она, я это видел, полностью потеряла голову.

* * *

Мы заснули на одной постели, обнимая друг друга. Элли вцепилась в меня так, словно я был якорем, помогающим ей удержаться на плаву, отчего в сердце постепенно разливалась горечь. Разве я могу ей принадлежать, если моё сердце отдано другой богини — мести?

Только впервые я задумался над тем, не много ли я положил на алтарь собственных кровавых замыслов? Но отступать уже поздно, да и невозможно, так как мой сводный брат никогда не отступится, а я не собираюсь покорно сдаться и проиграть.

Он и так сломал во мне всё, что мог, убил мою семью, и я не собираюсь покорно умереть, подчиняясь его безумным желаниям. Если нужно, я буду убивать, продолжу оплетать своих жертв, своих марионеток, сетью проклятий — и однажды я обрушу свою силу на него. Моих познаний в магии и энергии, которую я уже собрал, должно хватить, чтобы уничтожить даже такое могущественное существо, как бог смерти.

Повернув голову, я долго рассматриваю лицо Элли в полутьме. Она спокойно и даже счастлива во сне, это видно по выражению лица; длинные ресницы не трепещут, а чёрные волосы разбросаны в художественном беспорядке по подушке, словно спящие чёрные змеи, подчёркивая её округлый подбородок, тонкий, прямой нос и чувственные губы, они не слишком полные, с очень красивым и плавным рисунком.

Вскользь подумав, что было бы интересно потренироваться в тёмных чарах на ней — какого было бы убить её? Для тренировки…

Наверное, так же, как вырвать собственное сердце и раздавить его в руке.

Легко прикасаюсь губами к её гладкому лбу с тоненькой морщинкой, которая разглаживается под моими губами, касаюсь век, щёк, ласкаю губами нежные губы. Запоминаю её, впечатываю в сердце. Обнимаю и засыпаю — почти спокойно.

Тёмные мысли покидают мой мозг, словно тьма в моей душе отступает, как отлив волны ночного океана.

Во сне она обнимает меня и счастливо выдыхает в мои волосы — и я почти сразу же засыпаю.

И мне не приснился ни один кошмар.

… Утром я проснулся от настойчивого взгляда — открыв глаза, я увидел Элли — опираясь на локоть, она внимательно рассматривала моё лицо в утреннем свете и ласково поглаживала мою щёку подушечками пальцев. Её пальцы обвели нижнее веко моего искусственного глаза, где остались мелкие, почти незаметные шрамики.

— Тебе было больно? — тихо спросила она, вскидывая на меня глаза и серьёзно глядя. — Это был… несчастный случай?

Я не испытываю ни злости, ни раздражения, так как в её жестах нет отвращения, а в вопросе — назойливого любопытства.

— Да, это было ужасно больно, — я криво улыбаюсь, погружаясь в воспоминания. — Меня изуродовал мой сводный брат, так как считал, что в детстве я слишком гордился своей красотой. Ну, и к тому же, хотел сделать из меня беспомощного калеку, чтобы наш общий отец завещал семейный капитал ему.

Элли потрясённо распахнула глаза, её рука замерла, словно птица, сбитая в полёте.

— И… что ему за это было? — наконец, после молчания и судорожного сглатывания вырывается у неё.