Зеркальные войны. Отражение I

— Так точно, товарищ генерал, пилоты. Я глубоко извиняюсь перед уважаемым Антоном Петровичем, но и его сын Алексей тоже после всего случившегося в Сибирске вызывает у нас определенный интерес. Борис Корин… вы сами знаете про донесение Соболя и Грома. Кроме того, вчера вечером он вызвал такси и уехал в гостиницу «Ирис», где пробыл в одном из номеров более двух часов. Вероятно, у него была с кем-то назначена встреча.

Рожков сообщением заинтересовался.

— Встречу зарегистрировали?

— К сожалению, нет. Какой именно номер и кто в нем проживает, мы сейчас выясняем.

Генри Йорк позволил себе вставить словечко в беседу.

— Мы имеем возможность подстраховаться с этой стороны?

Свирский развел руками.

— В полете пилоты как птицы, попробуй поймай. Есть только один способ уменьшить вероятность различного рода неприятных неожиданностей — ограничить запас топлива в баках. Антон Петрович, на показ сколько горючего по минимуму потребуется? Только вы не в килограммах-тоннах, а о радиусе действия истребителя. Это нам более интересно.

Кедров начал говорить и закашлялся. Свирский налил ему воды. Антон Петрович молча отодвинул стакан.

— Если бы вы знали, господа офицеры как мне тяжело слышать ваши слова. Два летчика погибли, а оставшиеся два подозреваются в измене, и один из них мой сын. Да, что тут говорить, по сути все они мне как сыновья. Но, ничего не поделаешь, что произошло, то произошло. Хотя я, если честно не верю в ваши предположения. Все от начала до конца является чудовищными происками ваших врагов, среди которых моих сыновей нет и быть не может. Вы задали вопрос, полковник… Повторите, пожалуйста, я прослушал.

Свирский повторил свой вопрос. Кедров на секунду задумался.

— Он сможет пролететь километров сто-сто двадцать. Но, обычно мы даем больше.

— Зачем?

Кедров пожал плечами.

— Да так… Вы ведь когда едете на своей машине на дачу за тридцать километров от столицы наверняка льете в бензобак не три и не пять литров, а пятнадцать-двадцать. Российская психология — на всякий случай.

Рожков что то отметил на листке бумаги.

— На этот раз зальете минимум, необходимый для показа.

— Хорошо, как скажете.

Йорк с интересом слушал их беседу. Потом спросил.

— А дозаправиться он сможет? Я имею в виду, где-нибудь на другом аэродроме?

Свирский подошел к карте и провел указкой вокруг Жуковского.

— В указанном радиусе нет неизвестных нам взлетно-посадочных полос, которые смогли бы принять истребитель такого класса как «Саблезубый».

— А известные?

Свирский бесконечно удивился.

— Господин Йорк, вы что же, думаете, что на наши военные аэродромы могут приземляться все кому не попадя и брать там горючее? Обижаете!

Йорк пыхнул дымком и скосил глаза куда то в угол кабинета.

— Прошу прощения. Красную Площадь вспомнил. Как на нее на «Цессне» немецкий парень приземлился. Руст его звали, кажется. Вы не забыли этого инцидента, полковник?

Свирский моргнул и посмотрел на Рожкова. Тот усмехнулся — получил, мол? Потом пришел на выручку заместителю.

— Поверьте, Йорк, дозаправиться истребителю совершенно негде. Если вы скажете мне, что и без дозаправки «Саблезубый» свободно достает до Москвы, то я вам отвечу, что на нем не будет никакого вооружения. Ни ракет, ни боезапаса для пушек и пулеметов. А если озвучить бредовую мысль, что самолет может таранить Кремль, то… Надо тогда вообще запретить воздухоплавание.

Генерал закурил и призвал участников совещания.

— Хотелось бы смотреть на вещи реальнее. Но, несмотря на то что мы выяснили, что угнать и вооружить истребитель невозможно, допущение такое все же сделаем. Итак, «Саблезубый» с достаточным запасом топлива и боевыми ракетами на борту идет в направлении… Каком?

Генри Йорк загасил окурок и достал следующую сигарету. Свирский вдохнул дымок и осторожно протянул руку к генеральской пачке.

— Это вопрос скорее всего ко мне, господин генерал. Попробую ответить на него. Мы с мистером Трентоном проанализировали все возможные ситуации и сошлись во мнении, что акция, если таковая произойдет, будет направлена на США или наших союзников. Мердоку не нужен ни ваш Кремль, ни атомные станции, ни плотины. Ему нужны мы. Именно с нами он хочет расквитаться за побои, за яму с водой за то, что его бросили в Китае. И за бамбук, конечно.

Свирский успешно закончил операцию с генеральской сигаретой и спросил.

— Какой бамбук?

— Старинная китайская пытка. По отзывам очень болезненная процедура.

Рожков пододвинул заместителю зажигалку и заметил.

— Но, господин Йорк, таких целей масса! Вся Европа. Просчитать невозможно.

Генри Йорк вздохнул.

— Вот именно. Меня утешает только то — не сочтите, господа за цинизм — что у Мердока есть всего четыре ракеты и что до США вашему истребителю не долететь.