Зеркальный паук

Она почувствовала ужас, с которым не сталкивалась никогда в жизни. Нине был знаком страх, сегодня она боялась за своего младшего брата, и чувство было искренним и настоящим. Но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала теперь. Ее душой завладел первобытный, животный ужас. Она ощущала его не мозгом, а каждой клеточкой своего тела. Это чувство было таким же исконным и абсолютным, как сама ее любовь к детям.

Она могла раздражаться на Никиту, не понимать его, иногда даже говорить глупости, которые нет-нет, да и срываются с губ многих матерей – «Как же ты мне надоел», «Лучше бы тебя не было», «Исчезни, а?» Она говорила это, но никогда по-настоящему не имела в виду. И вот теперь, когда ее сын действительно исчез, ей казалось, что она сама разлетается на части.

Для любого четырехлетнего ребенка такое исчезновение было бы опасным, но для Никиты – особенно. Он же не в состоянии о себе позаботиться! Он может говорить, если захочет, но он чаще всего не хочет. А даже при лучшем сценарии, его словарный запас очень беден, ребенок легко путается, не ориентируется в пространстве. Вспомнит ли он свое имя, если понадобится? Или обстоятельства сложились так, что его имя уже не важно? Ведь неизвестно, ушел ли он по своей воле…

– Простите, Нина Михайловна, мы сейчас со всем разберемся!

– Я не представляю, как это могло произойти…

– Они играли на площадке, должно быть, он просто пошел в игровые!

Воспитательницы еще что-то ей говорили, но она уже не слушала. Нина даже не злилась на них, они для нее просто не существовали. В ее мире, охваченном ужасом, осталась только одна цель: найти своего сына любой ценой.

Пока воспитательницы метались по детскому садику и прилегающей территории, она обыскивала окружающие дворы. Методично, одну улицу за другой. Нина не плакала и не причитала, она не бросалась на каждого прохожего. Она просто действовала, потому что знала: если она остановится и позволит себе подумать о том, что могло произойти с красивым маленьким мальчиком, случится самое страшное.

Холодный безжалостный голос в ее голове шептал, что ничего у нее не получится. Сам Никита выбраться не мог, его кто-то вывел с территории садика, пока воспитательницы, эти клуши, пялились на экраны телефонов. Этот кто-то точно знал, что делает, и Никита принадлежит ему. Она уже ничего не исправит, не сможет, не спасет, и у нее нет сына, но она зачем-то идет, на что-то надеется…

Увидев Никиту, она сначала не поверила своим глазам. Нельзя сказать, что Нина сдалась, но она уже чувствовала, что ребенок потерян, и действовала из отчаянного упрямства. Она не ожидала, что заглянет в очередной двор – и обнаружит там своего сына, стоящего, как ни в чем не бывало, у песочницы.

На Никите была та же одежда, что и утром – джинсовый комбинезон, майка и курточка, все чистое и опрятное. Никто не раздевал ее ребенка. Никто не трогал ее ребенка. На лице у Никиты застыло привычное выражение невозмутимого спокойствия, однако слез на глазах не было. Не похоже, что кто-то обидел его или сделал больно!

Не помня себя от радости, Нина бросилась к нему, обняла, прижала к себе. Ей нужно было почувствовать, что он настоящий, а не просто привиделся ей! Никита, конечно же, не отреагировал, она обнимала его, как куклу, но ее это впервые в жизни не беспокоило. Нина наконец позволила себе разрыдаться и полностью осознать, что могло произойти – и не произошло.

Она не знала, сколько времени миновало, прежде чем она успокоилась, пришла в себя достаточно, чтобы подняться с колен. Вот тогда она и обнаружила, что Никита не просто стоит перед ней, он держит что-то в руках.

– Никита, милый, что это у тебя? Покажи маме, пожалуйста!

Она прекрасно знала, что лучше и не пытаться забрать у него игрушку. Если Никита держит что-то в руках, значит, это ему нужно, и любая попытка лишить его этого способна привести к настоящей истерике. Добиться от него чего-то можно было только с его разрешения.

Он мог и не отреагировать, такое уже бывало. Но сегодня Никита, несмотря на все свои приключения, не только не был напуган, он, похоже, пребывал в хорошем настроении. Он разжал кулачки, позволяя матери разглядеть предмет, который до этого прижимал к себе.

Никита держал игрушку – маленькую, сделанную из добротного белого дерева и расписанную яркими красками. Нина точно знала, что не покупала ему ничего подобного – и даже не представляла, где это можно купить! Похоже, эту вещь отдал ему похититель… Но зачем? И где он это взял – маленького деревянного паучка, сделанного так искусно, что каждая его ножка могла двигаться, совсем как настоящая?

Нине отчаянно захотелось отобрать у сына эту дрянь, которой касался какой-то псих, и выбросить подальше, сейчас же. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы сдержаться, заставить себя улыбаться и говорить с Никитой, как прежде.

– Никита, солнышко мое… Кто тебе дал? Кто подарил… это?