Зеркало

Поезд тронулся. До Ачинска оставалось ехать меньше часа. Костя с тоской смотрел в окно на грязноватый октябрьский пейзаж. За окном мелькали столбы, вороны носились над пустым лесом.

«Скорей бы уж приехать. Правда, еще в Ачинске целый час торчать, пока там электровоз на тепловоз менять будут» – с раздражением думал Костя. «Да и ночью спать наверное не придется, раз такие дела».

Неожиданно Костя вспомнил, что у него есть в сумке бутылка водки «Гжелка». Он купил ее еще в Москве, хотел отметить отъезд, но столица так его измотала, что он, устроившись в поезде, тут же уснул, не застелив даже постель.

Он залез в сумку и извлек поллитровую бутылку водки с бело-синей этикеткой. «Нервы успокоить, да и чтоб ночью спалось без снов», – думал Костя, делая бутерброды с копченой колбасой. Он отвинтил пробку, нацедил в стакан граммов семьдесят, выдохнул и проглотил горькую жидкость одним глотком. С аппетитом закусывая сервелатом, Костя чувствовал, как тепло от выпитой водки растекается по груди. Прожевывав колбасу, он тут же налил еще граммов сто, и снова выпил.

Костя повеселел. Водка слегка ударила в голову. Кошмар, пережитый днем, сейчас казался далеким и не страшным. Он встал и принялся вертеть расположенную над окном ручку радио. Раздался блеющий голос какого-то певца. Дверь купе резко открылась. Костя вздрогнул и с замирающим сердцем обернулся.

– Санитарная зона, закрываем туалеты. Идите заранее. В Ачинске целый час будем стоят, опять все тамбуры зассут, – сказала проводница, засовывая голову в купе. У нее было неприятное, испитое лицо. Ее глаза остановились на бутылке с водкой.

– Это еще что такое? – тут же, как будто обрадовавшись поводу поскандалить, завопила она. – Я же предупреждала, что водку в вагоне пить нельзя, пиво только, и то немного, – у нее был противный, какой-то птичий голос. – Я сейчас милицию вызову, пусть они вас ссодят с поезда! – продолжала верещать она.

– Да, я сейчас все уберу. Не кричите, ради бога! – пытался успокоить ее Костя.

– Уберу! – передразнила она его. – Нажрался уже с утра, алкаш. Ты ж пока все не вылакаешь, не успокоишься!

Костя разозлился.

– Попрошу без оскорблений, мадам. И вы мне не тычьте. И вообще… Он вдруг спохватился. « Нельзя допускать, что бы люди на меня орали, ни за что нельзя. Как же я об этом забыл?» – промелькнуло в его голове. И, отстранив вопящую проводницу, он выскочил из купе и почти побежал в тамбур.

В тамбуре было холодно. Простояв минут десять и замерзнув, он осторожно вернулся в вагон. Проводницы видно не было.

«Слава Богу, смылась! Может, все обойдется?» – подумал он, входя в свое купе. Закрыв дверь на замок, он сел за стол и плеснул себе в стакан «Гжелки».

– Хрен тебе, родная! – вслух произнес Костя и выпил.

Почти одновременно в коридоре раздался грохот, истошный вопль, а затем сдавленный вой. Обмирая, он выскочил из купе. Пробираясь среди выбежавших на крик пассажиров в сторону купе проводников, он увидел, что проводница, недавно скандалившая с ним, сидит на полу около бака с кипятком рядом с разбитыми стаканами, в мокрой форме, и с воем прижимает к себе красные, ошпаренные кисти рук. Ее напарница, причитая и помогая ей встать, суетилась рядом. Он вернулся в свое купе, залпом выпил полстакана водки и не раздеваясь, бухнулся на полку.

Глава 5

Даша стояла у зеркала и терпеливо выщипывала левую бровь. Она была в длинном, сиреневом халате, с замотанной полотенцем головой. Сегодня воскресенье – стопроцентный выходной, и Даша наслаждалась сознанием того, что не надо идти в редакцию и заниматься газетой. В квартире было тихо. Чуть слышно тикали старинные часы, подаренные ей на свадьбу матерью. Они показывали десять часов утра. Дочка еще спала. Через приоткрытую дверь в детскую было видно ее спящее личико, рядом на подушке разместилась волосатая морда игрушечного медвежонка Федьки – Таниного любимца, с которым она не расставалась даже ночью. Кошка, которая спала свернувшись клубком в кресле, проснулась и с мягким стуком спрыгнула на пол. Потягиваясь, вытягивая задние лапы и зевая во всю пасть, Люська подошла к хозяйке и стала тереться боками и головой об ее халат.

– Привет, пьянчуга! – поздоровалась Даша с кошкой, орудуя пинцетом.

– Мяу! – жмуря желтые глаза, вежливо ответила Люська, одновременно намекая, что неплохо было бы позавтракать.

– Сейчас, сейчас, дай красоту навести! – Даша закончила экзекуцию, отложила пинцет и прошла на кухню.

Кошка, восторженно задрав хвост, и путаясь у хозяйки под ногами, побежала следом. Даша достала из холодильника баночку «Китикэт» и вывалила корм в Люськину чашку. Кошка, благодарно урча, принялась за еду. Даша включила чайник и щелкнула пультом небольшого телевизора «Sony», стоявшего на холодильнике. На экране появилась морда Юрия Стоянова, переодетого женщиной. Стоянов что-то истерично взвизгивал и лупил половой тряпкой Олейникова, изображавшего пьяного мужа.