Зеркало для героев

Сапсан с тоской переводил взгляд с одной горной хижины на другую. В каких-то из них были женщины, которых он когда-то любил, а на самом деле лишь думал, что любит. Которые хотели его, отдавались ему и рожали от него сыновей. Ни одна из них не сумела подарить ему того, что он испытал тогда, на островной отмели, с белокурой длинноногой водницей по имени Сайда. И никогда, видимо, не испытает вновь: им не выстоять в этой войне, не уцелеть, всеобщая гибель лишь вопрос времени.

Третьего дня старый Дронго предложил безумный план. Всем вместе сняться с насиженных мест и улететь на ничьи земли, бросив утварь и скарб и забрав с собой лишь то, что можно унести в руках. Отсидеться, сколько возможно, и оттуда нанести по равнинным селениям ответный удар.

– На ничьей земле жить нельзя, – возразил Бекас, вожак стаи из соседнего племени. – Предания говорят, что ничьи земли убивают всякого, кто рискнёт задержаться на них.

– У нас нет другого выхода, – насупился Дронго. – Если остаться здесь, вскоре всех мужчин уничтожат, а женщины и дети умрут с голоду. Предания много о чём говорят, но они слагались в давние времена. Кто знает, не изменилось ли кое-что с тех пор.

С последним замечанием Сапсан был согласен. Предания были древними, они передавались поднебесниками из уст в уста, из поколения в поколение.

Когда-то, очень давно, человеческая раса была едина. Люди были богаты, могущественны, жили высоко в горах и звались богами. Потом произошёл раскол, и боги низвергли с гор самых жадных и жестоких из них. Те заселили равнины, потеряли способность летать и размножились числом несметным. Тогда произошёл новый раскол, и победившие в нём равнинники вновь низвергли отколовшихся, на этот раз под воду. Поднебесников по-прежнему почитали и называли богами, но потом та раса, что осталась жить на равнинах, научилась изготовлять оружие, и начались войны. Одна из таких войн взорвала мир и на долгое время погрузила в хаос. После неё и остались земли-убийцы, называемые ничьими – порождающие чудовищ и убивающие людей.

Суета у подножия закончилась. Это было Сапсану знакомо – равнинники построились для атаки. Сейчас там отдадут приказ, и конные отряды метнутся в прорыв вверх по склонам, поддерживаемые сзади пешими ордами.

– Готовьтесь! – хрипло крикнул Сапсан.

Он оглянулся через плечо на напряжённые, суровые лица сородичей. Зимородок, Кондор, Вальдшнеп… Кто-то из них умрёт ещё до полудня. Возможно, с ними умрёт и он.

Человеческая масса у подножия пришла в движение. Сапсан дождался, когда передовые отряды преодолели треть расстояния до оружейных мастерских, и, сложив крылья, бросился с карниза вниз.

Он камнем падал на накатывающиеся по вытоптанному войной горному лугу цепи. На расстоянии полёта стрелы распластал крылья и сдёрнул с плеча боевой лук. Стая клином прошла над атакующими, сорок семь отравленных стрел разом обрушились на прикрывшихся щитами всадников. Внизу хватала добычу смерть. Встал на дыбы и сбросил седока конь. Запрокинувшись в седле, сползла на землю черноволосая ополченка. Ткнулся лицом в гриву и выронил не уберегший его щит русый копейщик.

Стая прошла над конными, новый залп проредил цепь наступающих вслед за ними пеших. Сапсан взмыл, увернулся от встречной стрелы, описал петлю и повёл сородичей в новый заход. На этот раз смерть не забыла и их. Завертелся в воздухе и рухнул вниз пронзённый метнувшимся от земли копьём Вальдшнеп. Пал на крыло и, теряя высоту, потянул прочь подбитый стрелой Зимородок. Не дотянул, сломался в воздухе и камнем полетел вниз.

Стая вновь взмыла, и Сапсан, наметив себе рослого рыжебородого всадника в голове уцелевшего отряда, выдернул из ножен меч.

* * *

– Матушка!

Мать Барракуда оторвалась от созерцания крабовой кормёжки и обернулась к Сайде.

– Матушка, я хотела бы поговорить с тобой наедине.

Мать Барракуда отплыла в сторону.

– В чём дело? – спросила она, окинув акулыцицу взглядом и задержав его на мгновение на округлившемся животе.

– У меня будет ребёнок, Матушка.

Мать Барракуда пожала плечами. Она не слепая, чтобы не видеть подобных вещей.

– Лёгких родов, – пожелала Мать Барракуда. – Что-нибудь ещё?

– Его отец… – Сайда осеклась и замолчала.

Вот оно что, поняла Мать Барракуда. Она уже забыла, как всё это бывает, а у девчонки-несмышлёныша первая беременность, и та хочет похвастаться мужчиной, который её обрюхатил. И наверняка ждёт от Матушки бурного восторга по поводу совершенно заурядного жизненного события.

– Кто же он? – вежливо поинтересовалась Мать Барракуда.

– Он, он… – молодая акулыцица замялась. – Он один из тех, кто прилетал на Остров семь месяцев назад. Его зовут Сапсан.

– Что? – опешила Мать Барракуда. – Что ты сказала сейчас?