Зеркало для героев

Немис застонал, и Дерке, в отчаянии, внезапно вспомнила назначение гнутой трубки из своего мешка. Через несколько секунд она уже орудовала ею, заваривая и прижигая обрывки сосудов в плече Немиса. Один из ныряльщиков потерял большой кусок мышцы из хвоста — она остановила кровь и ему. Они едва успели уплыть из кровавого облака, когда появились первые окулы.

Все добрались до Скалы живыми. Дерке била крупная дрожь. В лазарете им тут же дали успокаивающей травы, Дерке послушно жевала, обнимая Грие, свою сестру. Но по-настоящему она успокоилась только когда увидела Оанеса. Он на миг сжал её плечо, проплывая в глубину лазарета. Она закрыла глаза и погладила сестру по мягким синим волосам.

Дерке и Атарге сидели на стулках в лазарете, ожидая, когда Немис очнется.

— Он хотел быть воином, — мрачно сказала Дерке. — Он уже им был. Что с ним теперь будет?

Атарге пожала плечами.

— Есть много других занятий. И потом… — она помедлила. — Найдутся такие, кто скажут, что теперь он, как никто другой, должен предложить себя Царице в качестве Отца Детей на предстоящей церемонии.

Жить так сильно искалеченным ему будет трудно и неприятно, а всё, что требуется от Отца — это его часть клеточной информации. Чистая биология. Необязательно тратить на ритуал… полноценного члена общества.

— И ты так скажешь? — прищурилась Дерке. Атарге с тоской посмотрела на Немиса, погладила его волосы.

— Очень трудно править умирающим народом в обреченном мире при нехватке ресурсов, — сказала она. — Если ты станешь Везирой, то поймешь.

— Почему ты не стала Царицей? — спросила Дерке. Глаза Атарге стали серебряными от гнева, но Дерке очень хотелось знать.

— Наша биология причудлива, — наконец ответила Атарге. — Девочка может стать Царицей лишь однажды в жизни — во время самой первой Церемонии, когда она только-только достигает порога зрелости. Тогда же она выбирает самца и впитывает его информацию, поглощая его тело. Её клетки меняются. Она рождает Детей. Спеленутые в икринках, они созревают и оформляются. Эти два процесса — слияние и нерест — меняют саму природу её плоти. Она получает Силу — и может возводить стены, двигать воду, управлять огромными косяками рыбы — никто не знает пределов этой силы. Царица растет, её тело становится огромным, клетки меняются и, под воздействием Силы, начинают разрушаться. Перед смертью она поднимается на поверхность, где солнечный свет вступает в реакцию с… Впрочем, ты спросила не об этом, правда? Ты спросила обо мне…

Атарге оттолкнулась от стулки и поплыла к выходу. От двери она обернулась, в облаке белых волос.

— Я бы давно уже стала Царицей, — сказала она. — В любой год из последних ста. Мужчины живут с этим выбором всю жизнь — они могут стать Отцами в любом возрасте. Но женская природа нашего вида требует, чтобы эту жертву принес еще по сути ребенок, девочка. Я оказалась не готова. Если подумать, то это чудо, что каждый раз находится одна, которая готова.

Атарге исчезла за дверью, а Дерке долго сидела в тишине, вцепившись в края стулки. Подняв глаза, она обожглась о взгляд Немиса.

— Я все слышал, — сказал он. Они оба помолчали.

— Иди сюда, царица, — сказал Немис.

Дерке лежала на его забинтованной груди, он гладил её по волосам, а она смотрела в стену остановившимися красными глазами.

Дерке снова была на поверхности и искала глазами свою любимую звездочку. Два светящихся пятнышка отвлекли её — к ней спускался Парящий, совершенно такой же, как прежний.

— Риик-Ра? — спросила она удивленно, протягивая руку.

— Саат-Ра, — ответил Парящий, опускаясь на её запястье. — Я вышел из костей того, кто вышел из его костей. Я знаю о вашей встрече.

Парящий пронзительно вскрикнул, пощелкал клювом.

— Знаешь ли ты о том, какой была наша планета, царевна? Знаешь ли ты о цикле, дающем жизнь — в воде и в воздухе?

— Я знаю о Сдвиге, — сказала Дерке. — Я знаю, как ушла суша и провалилось океанское дно…

— Планета умирает, — перебил её Парящий. — Мы все поглощаем кислород, вы — из воды, мы — из воздуха. Водоросли выдыхают его, но недостаточно. Цикл не воспроизводится. Еще девяносто-сто лет, и мы начнем задыхаться, и однажды весной птенцы не разобьют свою скорлупу. В море все будет дольше, но день придет, и ваши Дети не выйдут из икринок…

Парящий молчал долго. Дерке слышала, что вокруг начинают поговаривать о возвращении. Воины оглядывали волны с нарастающим беспокойством.

— Мы живем лишь год, Дерке, — наконец сказал Саат-Ра. — Мы умираем каждую зиму, потому что море замерзает, мы не можем охотиться, нам нечего есть. Но в сердце каждой из наших Скал мы храним самое дорогое сокровище нашей планеты. Это капсулы с семенами и спорами всех деревьев и трав, которые росли на суше и яйца насекомых, опылявших их. Их хватило бы на зиму любому из наших поколений. Им было бы необязательно умирать в морозных муках. Но поколение за поколением умирает, не прикасаясь к семенам. Знаешь, их достаточно, чтобы вновь завести кислородный цикл. Чтобы спасти планету. Для ваших и наших детей. Но им нужно где-то расти.

— Зачем ты мне об этом говоришь, Саат-Ра? — медленно спросила Дерке.