Зеркало для героя

Он сочинил на ходу эту незатейливую лесть, но Точинков лишь покосился и весело продолжал рассказывать Кате о каком-то деревенском стражнике, который, ежели случалась драка, въезжал на своем боевом коне, брал подносимую четверть самогонки и удалялся на кладбище, где, поделившись с конем зельем, засыпал, а пьяный конь бродил по улице, свешивая во дворы оскаленную морду, вследствие чего от почтения и ужаса селяне долго жили тихо и мирно.

Пшеничный догнал Точинкова и жену.

— Обратите внимание, — он показал рукой влево на огороженные забором развалины большого здания с полуразрушенными колоннами.

Точинков посмотрел, узнал площадь и театр. На средней колонне сидела ворона, у забора росла высокая седоватая лебеда и тонкие побеги клена.

— Нет, — возразил Точинков, — в ближайшее время ничего не выйдет. Денег не хватает даже на общежития.

Катя отпустила его руку.

Пшеничный пошел рядом с ними, рассказывал о строительстве города. Он не хотел признаться себе, что ему перестает нравиться этот высокопоставленный, много сделавший для города человек.

На лицо Точинкова снова легло выражение застарелой задумчивости.

Пшеничный заговорил о восстановлении большого хлебозавода, для чего требовалось объединить средства соответствующих организаций.

Повернувшись к Кате, Точинков виновато развел руками.

За хлебозаводом пошли детские сады, горнопромышленные училища, школы, продовольственные и промтоварные магазины, Пшеничный оседлал Точинкова и не выпускал ни на мгновение. Видя такой натиск, Остапенко с комбинатовскими работниками подключился к секретарю горкома. Точинков, наверное, уже пожалел, что отпустил машину, и дважды спросил, долго ли еще идти.

Второй городской театр, точнее — зал, некогда принадлежавший Русскому хоровому обществу, находился на спуске к реке у деревянного временного моста, по соседству с рынком.

Прошли по рыночной площади, мимо телег с мешками; за дощатыми ларьками блеснула серовато-сизая речная вода, окутанная вечерним туманом, открылись на том берегу окруженные садами домики Грушовки, а за Грушовкой — терриконы «Зименковской».

Точинков вспомнил о Кате, спросил ее, какие цены на рынке.

— Пришли, — объявил Пшеничный, показав на деревянный оштукатуренный дом на фундаменте красного кирпича.

Катя, начавшая было отвечать, что за пуд картошки просят двадцать, а за килограмм мяса — двенадцать – тринадцать рублей, вдруг увидела, что Точинкову уже нет до нее дела, что его окружают начальник комбината, какие-то другие люди в горной форме и шевиотовых «сталинках», и отошла к крыльцу, где стояли их жены, приведенные сюда, как и она, «для мебели».

Возле Точинкова появился фотокорреспондент, просил его и Пшеничного стать поудобнее, настойчиво пытался взять замминистра за предплечье и показать, где надо встать. От него пахло потом. Как каждый фотокорреспондент, он знал, что люди любят фотографироваться. Но Точинков отказался позировать. Фотокорреспондент выразительно посмотрел на Пшеничного блестящими коричневыми глазами, как будто и просил, и удивлялся.

— Потом, — отмахнулся Пшеничный.

— У вас дети есть? — вдруг разозлился фотокорреспондент. — У меня есть. Я их должен кормить.

Точинков пожал плечами и с улыбкой подчинился.

Женщины оглядели Катю, словно решая, как отнестись к ее необычному наряду; все были одеты по стандартной прямоугольной моде в платья с укороченными до колен юбками. Однако она была женой Пшеничного, и требовалось показать ей, что она выскочка, и одновременно облачить это в пристойную форму. Жена начальника комбината Янушевского улыбнулась Кате и спросила, в каком настроении Точинков. По приветливо-снисходительному ее тону было видно, что она помнит о дистанции между собой и недавней грушовской девчонкой.

— Когда Иван Кондратович не в настроении, он любит показать свою начитанность, — продолжала Янушевская. — Он не играл в литературную викторину? — И, наклоня голову, увенчанную золотистой толстой косой, она повернулась к другим женщинам, давая им понять, что знает гораздо больше, чем сказала. — А что за фасон такой интересный? — спросила она, не меняя положения и лишь немного поворачивая голову. — По-моему, легкомысленно. Я вам советую… — Не договорив, что же она советует, жена начальника комбината увидела приближающегося Точинкова и воскликнула укоризненно: — Иван Кондратович, как вам не совестно? Мы ведь ждали вчера весь вечер!

Точинков приостановился, вопросительно поглядел на Янушевского, — что, мол, ты не объяснил супруге, что я приехал сюда не для вечеринок у тебя дома? Он действительно отклонил вчера приглашение Янушевского, а сейчас из-за нечуткости собственной жены тот был вынужден, пожимая тучными плечами, делать вид, будто не понимает, о чем речь. В его маленьких умных глазах промелькнула злость.

Однако Янушевская, не обращая на него внимания, взяла Точинкова под руку и вместе с ним первая вошла в театр.

Катя поискала мужа, но он был занят.