Зеркало для героя

— Но даже голос ваш я помню!

— Что голос? Может, я просто ваш сын, который явился из будущего?

— В каком смысле?

— Не знаю, как вам объяснить. Но вот, например, помните: зимой сорок второго вы перешли линию фронта, в районе Волновахи устроили засаду, а когда возвращались обратно, пробирались в нескольких километрах от родного дома? Бабушка… то есть ваша мать видела вас в ту ночь во сне.

— Да-а, — озадаченно протянул Кирилл Иванович. — Старая женщина… — И, понизив голос, спросил: — Вы из органов?

Устинов неопределенно махнул рукой и решил этой темы больше не касаться.

Он вспомнил, как отец приехал в Москву, когда они с Валентиной, устав от однообразной жизни, очутились на грани беспричинного развода: он приехал на сутки, дал денег и, напомнив своим присутствием о нравственном долге, вернулся домой. Что ж, порой даже взгляд ближнего выполняет задачу социального контроля… И вслед за этим воспоминанием Устинов подумал, что сейчас, в 1949 году, его попытка предостеречь — преждевременна, еще многие силы опекают семью, еще жизнь течет открыто на виду у родни, соседей, сослуживцев.

Вошла мать, принесла чаю, вишневою варенья, маковый рулет.

Она надушилась могучими духами «Красная Москва». Кирилл Иванович потянул носом и улыбнулся.

— Я Мишу уложила, — сказала мать и принялась разливать чай.

Неожиданно в дверях показался худущий мальчик, раздетый до трусов. Он с любопытством смотрел на Устинова.

— Михаил Кириллович! — строго произнес отец. — Спокойной ночи.

Мальчик нехотя ушел.

Мать заговорила о том, что они раньше жили в поселке и что она до сих пор не привыкнет, что здесь негде посадить даже луковицу. Лет через двадцать она заведет на балконе цветник в деревянных ящиках, но еще раньше, лет через десять, ее потянет сочинять безыскусные стихи, в которых будут цветы, солнце, ветер.

Отец спросил у нее, что, не хватит ли огорода, где они в прошлое воскресенье накопали два мешка картошки?

Нет, не хватит, возразила она, огороды далеко…

Устинов подхватил тему, что не хлебом единым жив человек, и спросил, не скучает ли она днем, когда мужа и сына нет дома? Может, ей пойти в вечернюю школу и работать?

— Вы угощайтесь. — Лидия Ивановна подвинула розетку с темным вареньем, в котором отразился малиновый абажур.

Отец похвалил рулет и тоже предложил Устинову взять еще кусочек из середки, где побольше мака.

Мамины рецепты всяких рулетов, сметанников, хрустов перешли к Валентине, потом дойдут и до дочери Устинова. И Валентина и Даша словно подошли к столу. «Где они сейчас?» — подумал Михаил.

— Разве муж меня не прокормит? — с шутливым удивлением спросила мать. — Или мне тоже брать пример с Ивановской? Она на работу ходит, а дети зачуханные. Я ей прямо заявила: «Так не годится, голубушка!» — и она с ожиданием поглядела на мужа.

— То-то она на меня косится! — усмехнулся отец. — А я и не пойму, в чем дело.

Мать спросила, читал ли Устинов статью «Вопреки жизни» и, узнав, что не успел, взяла с этажерки газету:

— Вот здесь, второй столбик. Очень правильно пишут.

Михаил взял газету, стал читать: «Главная ошибка произведения состоит в том, что, неверно изобразив личную жизнь Аржановых, писательница всячески стремится оправдать разрыв Ольги с Иваном Ивановичем, доказать, что иначе, дескать, и не могло быть. Но ведь это же в корне противоречит нашему пониманию советской семьи, основанной на высоких принципах коммунистической морали, строго охраняемой советским законом».

И Михаил снова понял, что родители останутся глухи к любым его предостережениям.

— Мы в курсе всех событий, — похвалилась она. — Недавно в театр ходили на концерт.

Послышался странный звук. Мать встревоженно подняла голову, потом кинулась в соседнюю комнату.

— Мамочка! — позвал мальчик.

— Что, Мишенька? — донеслось оттуда. — Не ушибся? Спи, родной, спи. Она вернулась, виновато хмурясь. Мальчик во сне упал на пол, видно что-то приснилось, и ей было не по себе, оттого что она из-за гостя не проследила, как он укладывался.

— Мне в детстве немцы снились, — признался Устинов. — Страшно было. — И осекся, догадавшись, что проговорился.

Однако на его оговорку не обратили внимания.

Пора было уходить.

Он уходил почти без сожаления, потому что мать оставалась с отцом живая и молодая.

Проводив его, Лидия Ивановна и Кирилл Иванович выпили еще по чашке чая.

— Ты напрасно задираешь Ивановскую, — заметил Кирилл Иванович. — Здесь тебя не поддержат. Только наживешь врагов.

— Могу тоже пойти на работу, — ответила жена. — А кто будет о вас заботиться?

— Но она к тебе не пристает с поучениями?

— Еще бы приставала! Про меня скажешь, что я плохая мать или жена?

— Да, — согласился он. — Ни у кого язык не повернется такое сказать.

— Все женщины как женщины, — продолжала она. — А эта — одна на весь двор. И корреспондент туда же — «работать вам, учиться»… Вот моя работа, — она обняла мужа за плечи. — Чтоб тебе хорошо и спокойно.

— Приглянулась ты ему, вот он и агитировал.

— Скажешь тоже!

— Я его где-то видел, не помню где?

— Он на тебя похож, даже голоса одинаковые. — Лидия Ивановна сама немного удивилась своему наблюдению.