Зеркало для России

Я в группе играл на бас-гитаре, в акустических концертах, естественно, на шестиструнке. Тогда частенько проводились конкурсы патриотической песни. И вот один из самых больших моих позоров связан с этим конкурсом. Я сам писал тогда тексты и музыку к песням и специально к конкурсу приготовил песню про войну. Вышел к микрофону… Заранее скажу – я получил Гран-при на этом конкурсе. Но меня это никак не утешило. Потому что, начиная со второго куплета, а публика-то в зале – сплошь студенты, все ядовито-остроумные, и вот где-то со второго куплета мне начали подсказывать слова. То есть рифмы, да и сами образы были настолько банальными и примитивными, что в зале начали угадывать чуть ли не каждую следующую реплику. Ужас! Значит, у меня строка: «Вот и остались только гранаты. / Но надо…» Из зала: «…держаться, ребята». Пою дальше: «И первым поднялся парень…» Из зала: «С голубыми глазами…»

Это превратилось в тихое издевательство. Тем не менее я – может быть, в утешение – получил один из главных призов. То, что нас не убивает, делает нас сильнее, как говорится. И для меня этот невольно найденный «контакт со зрителем» послужил очень хорошим уроком. Я стал ответственно относиться ко всему, что делаю.

Зал полон, Герасимову вопросы задают, к его фильмам у всех студентов неподдельный интерес, а мы, будто в особом нелегальном клубе, затаив дыхание, слушаем самый скандальный набоковский роман в первом переводе.

Это были времена фанатов «Битлз». Хотя в 1970-м «Битлз» уже распались. Но «Роллинг Стоунз» до сих пор выступают. Уже были и «Пинк Флойд», и «Бич Бойз», и «Би Джиз» – в общем, неслабое разнообразие… И все равно выделялось два фанатских клана – за «битлов» и за «роллингов». Как Монтекки и Капулетти.

Я – солист нашей, свердловской «Машины времени»

«Роллингстоунзоманов» было значительно меньше, но я принадлежал именно к их числу. Мы тогда поспорили на ящик шампанского, что «Роллинг Стоунз» переживут всех. И я сейчас, пожалуй, мог бы его получить, вместе с Сашей Кротовым, выступившим против битломанов на моей стороне. Но, к сожалению, уже не вспомнить, с кого этот ящик шампанского надо получить. А Мик Джаггер до сих пор поет, и «Роллинг Стоунз» существуют, а больше никого из их музыкальных ровесников не видно и не слышно. До сих пор люблю «роллингов».

Учась в архитектурном, я влюбился в западную модернистскую литературу. Увлекался Кафкой, Камю, Борхесом, Кортасаром. Прежде эта литература, уводящая своими приемами от внешней реальности к исследованию внутренних состояний сознания, была мне совершенно неведома. И конечно же, не ниже (а думается, еще и повыше) стоят наши писатели XX века, гении художественно-философского эксперимента – Андрей Платонов, Владимир Набоков… Тогда я и ими зачитывался.

Афиша свердловской «Машины времени». 1971 год

Один мой знакомый из Свердловска, по фамилии Капустин, учился в МГИМО. Так он переводил нам «Лолиту», изданную на английском, с листа. Я очень хорошо помню, приехал из Москвы Сергей Аполлинариевич Герасимов на встречу с архитекторами (как раз он фильм об архитекторах в 1972-м снимал – «Любить человека»), а мы на этой встрече в дальнем уголке аудитории сидим, и Капустин шепотом нам переводит «Лолиту» с английского. Зал полон, Герасимову вопросы задают, к его фильмам у всех студентов неподдельный интерес, а мы, будто в каком-то «своем домике» или в особом нелегальном клубе любителей изящной словесности, затаив дыхание, слушаем самый скандальный набоковский роман в первом переводе.

Еще очень помог тогда расширению моего культурного кругозора, вообще самообразованию, тот факт, что, поскольку в Свердловске имелась своя киностудия, там устраивались так называемые «просмотры по кольцу», то есть закрытые просмотры всех новинок. Для своих. И мы, студенты-архитекторы, всеми правдами и неправдами на эти просмотры пробирались. Так мне удалось увидеть «Зеркало» Тарковского, «Все на продажу» Вайды, многое другое.

Все наше архитектурное поколение было помешано на кино. А я еще в школьные годы влюбился в польскую актрису Полу Раксу. Кажется, в 10-м классе. На каждой тетрадке я рисовал ее. Специально, по фотографии, выучился ее рисовать. И друзья все знали, что я без памяти люблю красавицу польку. Как раз, когда я учился в архитектурном, вышел «Пепел» с Полой Раксой, и там с ней рядом появился талантливейший красавец Даниэль Ольбрыхский (который, кстати, потом снимется у меня в «Гибели империи»). Потом с ним же вышел потрясающий фильм «Все на продажу». Как раз тогда погиб Збигнев Цыбульский, звезда польского кино мировой величины, и в польском кино словно образовался вакуум, все невольно ждали какую-то замену. И вот появился Ольбрыхский и тоже стал звездой первой величины.

Мои художественные творения в Сургуте, которые, надеюсь, до сих пор радуют глаз сургутян