Зеркало души

Когда уходит счастье, оно закрывает за собой дверь бесшумно…

10

«Если разрезать этот последний кусок пополам, то получится не одна, а целых две звезды. А в целом — семьдесят четыре штуки. Неплохо. Из полутора метров шелкового платья получается семьдесят четыре звезды. Что и следовало доказать».

Кому только?

Печальный короткий смешок.

Радмила сделала последний взмах ножницами и, откинувшись к стене, утомленно рассматривала поле своей деятельности. Все ближайшее пространство вокруг нее было усеяно шелковым звездами разных размеров цвета аквамарин. Платья, подаренного Феликсом Ипатовым, больше не существовало. Оно превратилось в созвездие.

Не существовало больше ничего, что имело к Ипатову хоть какое-то отношение: чашка, из которой он пил чай — разбита; кусок мыла, которым он мыл руки — спущен в унитаз; ручка, которой он делал пометки — вышвырнута с балкона; щетка, которой он чистил обувь — выброшена в мусорное ведро. Даже брелок для ключей, забавный пудель, который болтался на его связке и который ей так нравился, был безжалостно уничтожен. Камень, драгоценный аквамарин, она отнесла в ломбард… Потом забрала обратно и спрятала далеко-далеко. От себя. И заставила забыть то место, куда положила.

За неделю, проведенную в одиночестве, она методично и целенаправленно избавлялась от любых напоминаний об Ипатове. Платье стало завершающим аккордом в этом продуманном разрушительстве. Однако, чтобы уничтожить наряд, потребовались все ее душевные силы. Целых семь дней она смотрела на него отчаянными глазами, не решаясь прикоснуться. Целых семь дней она каждый день надевала его и долгие минуты изучала себя в зеркале. Целых семь дней она готовилась к тому, чтобы навсегда отказаться от счастья.

Теперь она свободна.

Теперь она точно такая же, какой была до встречи с Феликсом Ипатовым, и снаружи, и изнутри. И такой она останется до конца жизни: ничто и никто теперь ее не изменит. Ни у кого повторного чуда не получится.

Это была ее страшная месть.

Самой себе.

Когда уходил Феликс, она его ненавидела, как должна ненавидеть любая оскорбленная до смерти женщина. Теперь же она возненавидела себя. Люто. До судорог. До тошноты. Возненавидела после того, как увидела выставленный в газетном киоске последний номер одной глянцевой желтой газетенки.

Аршинный заголовок на первой полосе кричал на весь мир: «Леди Хаос отказали!!! Ангелы рукоплещут Феликсу Ипатову».

Далее шел захлебывающийся чувствами текст: «Известный фотограф Феликс Ипатов отклонил кандидатуру скандальной блондинки-фотомодели для участия в самом громком своем проекте „Ангелы на земле“. Не секрет, что именно под таким названием должна вскоре состояться персональная выставка этого талантливого фотохудожника, которого все в городе за глаза называют просто и непритязательно „Гений объектива“. На выставке будут представлены разнообразные женские черно-белые портреты-фотографии, сделанные гениальным Ипатовым. У героини каждой фотографии будет свой ангельский чин.

Как стало известно автору статьи из конфиденциальных источников, Ната Макарова, более известная публике как Леди Хаос, рассчитывала с помощью этой разрекламированной и многообещающей выставки вернуть себе былую популярность. С агентством „Триколор“, который является организатором выставки, якобы велелись долгие переговоры об ее участии, и что в ангельской иерархии Ната рассчитывала ни больше ни меньше как на чин серафима.

Однако Господь Бог Феликс Ипатов, видимо, нашел, что Леди Хаос, „засветившаяся“ год назад в некрасивой истории с наркотиками, никак не может претендовать на титул ангела на земле, и наотрез отказался работать с красавицей-блондинкой, за спиной у которой вовсе не крылья, а — большие люди и череда громких скандалов. Генеральный директор агентства „Триколор“ и по совместительству отец фотографа — Виталий Ипатов — на днях лично подтвердил информацию об отказе. Так что место серафима пока остается вакантным. И неизвестно, кто его займет…»

Радмила не смогла дочитать эту статью до конца: солнце погасло.

До этой заметки мир еще продолжал быть для нее светлым, хотя глаза и отказывались на него смотреть. После статьи — все погрузилось во мрак.

Абсолютный мрак — это и есть смерть.

Она стала ходячим трупом, у которого внутри все обуглилось. Она сама себя сожгла. Те слова, что она тогда в малодушной истерике кидала молчавшему Феликсу, были напалмом, который спалил душу, сердце и…

…любовь.

Ничего не осталось внутри. И надо, чтобы ничего не оставалось снаружи. Именно поэтому любые напоминания о Феликсе Ипатове надлежало уничтожить.

Смерть так смерть.

Дни сделались точно такими же, какими они были всю ее жизнь до него: длинными-длинными, тусклыми-тусклыми, беспросветными, ничем не заполненные. День-ночь, день-ночь. И ничего более.

Она перестала смотреть на небо. Она забыла, что такое красота. А звезды… Звезды теперь были только тряпичными.