Зеркало Кассандры

Он покрывает открытую рану слоем майонеза и кладет сверху несколько листьев крапивы. Эсмеральда хочет перевязать Орландо, но Фетнат просит бумагу и карандаш. Он быстро что-то пишет на бумаге и помещает ее между майонезной раной и листьями крапивы.

— Что ты написал, Виконт?

— Магическое заклинание. Оно послужит амулетом, и все быстрее заживет, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

Нет, я совсем не понимаю…

— Он потерял сознание, — говорит Эсмеральда.

Все замечают, что Орландо действительно перестал шевелиться.

— Сердце еще бьется, — шепчет Кассандра, не отпускающая руку легионера.

Девушка просит всех уйти и ложится рядом с Орландо, крепко держа его за руку.

215

Я становлюсь им и вбираю в себя его боль.

Я становлюсь им и передаю ему свои жизненные силы.

Я всегда знала, что надо делать именно так. Вот истинное значение слова «эмпатия»: вобрать в себя чужую боль, почувствовать ее и победить.

Теперь мы стали с ним одним организмом, его ослабевшее тело соединилось с моим.

Я могу передать ему свою силу.

Я могу пойти еще дальше в слиянии и обмене силой. Я должна найти в памяти то время, когда я умела лечить.

В конце концов, я была врачом в прошлой жизни.

216

Кассандра воскрешает былые знания, позволяющие ей вспомнить об умении лечить. Но это еще не все. Она ищет подсказки в предыдущих жизнях.

Она находит на дне своей памяти опыт доисторического шамана, умевшего лечить людей странным способом — передачей энергии. Ее часы, отмечая замедление сердечного ритма, показывают: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 18 %». Затем: «25 %», «31 %». Но Кассандра не обращает на это внимания. Она знает, что за лечение приходится платить.

Она отдает Орландо все свои силы до полного изнеможения, пока ее глаза не закрываются сами собой.

217

Я хочу, чтобы он жил.

Я этого хочу.

Он спас мне жизнь, я спасу жизнь ему.

218

Она засыпает, не отпуская руки Викинга. Все стоят вокруг и молча на них смотрят.

219

— Пойдем со мной.

— Подожди, это я должна говорить, а не ты.

Обиженная Великая Жрица с треском захлопывает книгу. Кассандра тянет ее за тунику и ведет к дворцу царя Приама. В зале, украшенном мозаиками с изображением дельфинов, царица Гекуба и высшие государственные сановники разговаривают с греком в позолоченных доспехах.

— Что случилось? — спрашивает Приам. — Женщины, вы тревожите нас в неудачный момент. Наши враги отказываются от продолжения войны и дарят нам в знак примирения огромную статую коня. Мы одержали победу.

Грек с кудрявой бородой, в античном военном костюме, оказывается Филиппом Пападакисом, который заявляет:

— Все любят лошадей. Эта конная статуя пробудит в вас желание устраивать скачки, на которые вы будете продавать билеты. Все будут заключать пари, а угадавший победителя получит деньги. Спорящих всегда много, и лишь небольшая их часть что-то выигрывает. Доход от пари обогатит царскую казну.

— И сколько понадобится лошадей для таких скачек? — с интересом спрашивает троянский царь.

— Не больше двадцати. Победителями будут считаться три первые лошади. Их называют первой тройкой.

— А почему бы не считать победителями четырех первых лошадей? — спрашивает Гекуба. — Их можно назвать четверкой. Или пять первых? Пятерку?

— Что ты об этом думаешь, Парис? — спрашивает царь Приам.

Молодой человек в вышитой золотом тоге идет по залу и приближается к царю. Его лицо удивительно похоже на лицо Даниэля Катценберга. Его сандалии стучат по мозаичному полу.

— Лошадиные скачки с денежными ставками под сенью огромной конной статуи? Почему бы и нет? Все будут надеяться выиграть, и все будут проигрывать. Чтобы получить реальный шанс выиграть, нужно будет сделать крупную ставку, примерно девять тысяч золотых монет разом. Тогда вероятность удачи будет составлять три к четырем. Но никто не осмелится столько поставить. В этом хитрость.

— Нет! Остановитесь! — прерывает его молодая Кассандра. — Не надо принимать подарок в виде гигантской лошади!

— И почему же, юная чужестранка?

— Потому что я вижу ваше будущее. То есть я пришла из вашего будущего. И знаю, что если вы внесете лошадь в город, то потерпите поражение, потому что спрятавшиеся внутри статуи воины откроют ворота города вашим врагам.

Придворные царя Приама замирают в изумлении.

— Что ты об этом думаешь, дочь моя? — спрашивает царь у жрицы.

— Я боюсь греков, дары приносящих.

— А ты, Парис, сын мой?

Человек с внешностью Даниэля Катценберга отвечает: