Зеркало моды

В свою квартиру мадам Туссен приглашает только избранных; обстановка в ней – еще одно свидетельство одновременно и ее тонкого вкуса, и твердого характера: здесь нет кричащего сочетания цветов, нет вульгарности, ни одна деталь не выбивается из общей картины, все тщательнейшим образом продумано и просчитано. Интерьер мадам Туссен таков, что власть его над тобой незаметна, в нем постепенно растворяешься и начинаешь из гармоничного целого выделять отдельные детали. Квартира – своего рода тайна, доступная лишь посвященным. Комнаты с панелями на стенах, почти пустые, выглядят весьма современно, но те немногие предметы мебели, которые здесь присутствуют, относятся к редчайшим, великолепнейшим образцам XVIII века. На паркетном полу, натертом до блеска, стоит старинная каменная ваза, наполненная ветками белой сирени; на изысканном, идеальных пропорций столике – фрагмент античной скульптуры, из китайского горшочка гордо выглядывает одинокая лилия, здесь же на небольшой колонне располагается голова Будды, тень от которой падает точно на полукруглую ширму. Рядом стоит обитый белым атласом огромный диван, на нем покрывало из светлого меха и подушки из желтоватого бархата. Кровать мадам под великолепным балдахином покрыта толстой атласной тканью неопределенного, не то синего, не то серого оттенка, точнее, и того и другого сразу, однако это сочетание кажется логичным: так, например, сочетаются друг с другом стальной нож и девонширские сливки. В квартире царит образцовая чистота; эта богатая дама сумела создать свой вариант простой уютной обстановки сельского домика со стульями из тростника и горшками с геранью. Имея вкус художника и коллекционера, она добивается результата тонкого и осмысленного. Создаваемые мадам Туссен украшения исполнены сладострастной чувственности. Она же проявляется в вине и продуктах, производством которых она также заведует – это настоящий рай для гурмана, лишний раз доводящий до нашего сознания мысль, что не разумом единым жив человек.

Вкус у мадам Туссен типично французский – всеобъемлющий. Ювелир по призванию, она пробует себя в разнообразных формах прикладного искусства. Многие, конечно, удивляются, как это французам в тяжелое послевоенное время удалось удержать столь высокую планку в художественном творчестве; жители большинства европейских столиц, несмотря на то что с военной поры прошло уже немало лет, до сих пор не вошли в прежнее русло роскошной жизни.

Пожалуй, самое трудное в деле сохранения роскоши сегодня – это традиция богато украшать частные дома. В Париже этот бизнес процветает; у здешних управляющих довольно большая казна, и они, несмотря на экономические потрясения, готовы реализовать самые буйные архитектурные и оформительские фантазии. Нет здесь недостатка и в ремесленниках. Возможно, только Франция может сегодня похвастаться наличием квалифицированных работников, чей профиль – резьба по дереву в традициях XVIII века, не скупящихся на слои лака ради получения требуемого тона. Среди этих людей есть независимые художники, привыкшие внимательно относиться к каждой детали: они не станут осуждать хозяина дома, который будет гнуть свою линию, добиваясь совершенства, и требовать только самого лучшего – наоборот, они скорее станут восхищаться его вкусом.

В Париже – такого не встретишь в других городах – с XVII, XVIII и XIX веков сохранилось целое сословие богатых клиентов, многие из которых сами архитекторы-любители и в творческом союзе с профессионалом способны добиться очень многого. Виконт Шарль де Ноэль и его партнер Шарль де Бестеги, например, сотрудничают с Эмилио Терри, архитектором из Южной Америки, человеком состоятельным, обладающим опытом и вкусом и предпочитающим простые античные линии. Артуро Лопес-Уилшоу вместе с Полем Родоканаки создал пристройки к фамильному дому Родоканаки в Нейи, превратив его в миниатюрный Версаль. После смерти Родоканаки Артуро Лопес-Уилшоу работал с Жоржем Жеффруа, человеком прагматичным, обладающим чутьем на ценные предметы искусства и умеющим находить редчайшую антикварную мебель.

Артуро Лопес-Уилшоу

Поскольку состояние южноамериканца Лопеса-Уилшоу, надо полагать, немалое, он может себе позволить посвятить значительную часть времени поискам исключительных артефактов и поэтому разбирается в них великолепно.

Нельзя сказать, чтобы пристрастия к величественности, совершенству и театральности так уж новы. Однако он, по крайней мере, продолжает традиции, заложенные Ларжильером и Сесиль Сорель, поддерживая стилистику эпохи Людовика XIV. Глядя на дом в Нейи, невозможно поверить, что он обновлен совсем недавно: удивителен сам факт того, что где-то сегодня учат мастеров-дизайнеров использовать для украшения ракушки и они вполне способны воспроизвести интерьер бальной залы XVIII века в стиле рокайль. Точно так же не существует второй такой же яхты, как та, на которой мистер и миссис Лопес-Уилшоу выходят в открытое Средиземное море: с позолоченным орнаментом, китайскими мотивами (шинуазри) и мебелью изысканной работы. Это судно достойно войти в историю навигации.