Зеркало надежды

Комендант тоже не успел ничего сделать. Таких налетов давно не случалось, а потому, когда хлынула из дальнего леса волна конных степняков, когда взлетели в воздух, испещряя его сотнями грозных полос, черные стрелы, когда в минуту свалились убитыми двое часовых…

Сколько времени нужно, чтобы проскакать от леса до крепости? Галопом? Примерно два километра?

Рельеф местности не давал окончательно вывести лес рядом с Дораном, хотя и пытались, да и холмов не было, чтобы на них поставить крепость. Если бы удалось закрыть ворота, они бы могли держать осаду, но даже этого защитники Дорана не успели. Даже этого…

У степняков лошади хорошие, управились за несколько минут, а стрелы летят еще быстрее. Конная лава хлынула во двор крепости, и началась резня. Жестокая и беспощадная.

Степняки были безжалостны и вселяли ужас. Обливаясь кровью, падали солдаты, кричали женщины, которых волокли за волосы, плакали дети, которых отшвыривали пинками, если те попадались под ноги… В горячке боя воины не щадили никого.

Задержаться им пришлось только у донжона, в котором комендант крепости, высокий сухопарый старик, смог организовать хоть какое-то сопротивление.

Когда степняки хлынули из леса, он успел кликнуть тех, кто был в самом замке, народ похватал оружие со стен – и встали насмерть. В дверях. Потом, когда их выбили, пришлось отступить дальше, чтобы не ударили в спину. Их было мало, а степняки все прибывали, и конца им не было.

Комендант и еще десять человек воинов защищали лестницу, которая вела наверх, к их женам и детям…

Долго они продержаться не надеялись, нет. Минут двадцать хотя бы, час – уже вряд ли, сейчас явятся степняки с арканами, а это верная смерть. Их просто раздергают веревками…

Но комендант не собирался дарить степнякам даже это время своей жизни. Каждая лишняя минута – шанс на спасение для тех женщин и детей, которые находились в донжоне. Жена коменданта, жены и дети сотников и десятников. Их было немного, всего человек пятнадцать, из них девять женщин, шесть детей, от трех до десяти лет…

Не бывает крепости без потайных ходов. Жена коменданта знала их все и не мешкала.

Она понимала, что идут последние минуты жизни, ее и мужа, а потому не стоит их тратить без толку.

Полетел в сторону гобелен, открывая потайной ход.

И туда скользнули десять человек.

Дети – и их матери. Те, кто моложе, сильнее, те, кто сможет спастись сам и вытащить своих детей, да и чужих тоже. Хотя в такие минуты чужих детей не бывает.

– Бегите! Отсидитесь несколько дней в подземельях, потом попробуете выглянуть наружу. Степняки не захватывают крепости, да и наши подойдут, должны подойти. Провизии хватит, там на сто человек рассчитано.

Один за другим люди скрывались в темноте.

Подземелье – хорошая штука. Там можно отсидеться, там хранится запас продуктов, есть колодец, факелы, даже одеяла, кое-какая одежда. И если их не найдут, у девчонок появится шанс…

Даже если найдут не в горячке боя, уже лучше. Сгоряча не убьют, лишь бы сами глупостей не наделали.

Насчет себя женщина иллюзий не питала, таких, как она, степняки в плен не возьмут. А бежать?

Возраст не детский, полсотни уже разменяно, дети выросли, внуков она увидела в столице этим летом, остается умереть так, чтобы предкам не было за тебя стыдно. Гобелен отправился обратно на стену, женщина повернула рычаг, намертво блокируя вход снаружи, оглядела оставшихся, а потом, решившись, достала из небольшой шкатулки вовсе уж крохотный пузырек.

– Глотка хватит.

И первая, подавая пример женщинам, отпила тягучего горького снадобья. Она знала: яд своей силы не потерял.

Что могут защищать воины?

Детей и женщин.

Если степняки никого не найдут, они будут искать. А если найдут тела, подумают, что защитники крепости давали время женщинам уйти безболезненно и неопозоренными. Так делали.

Жена десятника Сарра, видевшая из окна, как степняк наколол на копье ее мужа, словно свинью на пику, молча протянула руку за склянкой.

Только в романах женщины пытаются драться с кинжалом, защищая свою честь. В жизни…

Много ты навоюешь против опытного воина, да еще в кольчуге или кожаном жилете, хорошо вооруженного? Это не роман, это жизнь. Скрутят, по кругу пропустят, еще и помучают напоследок… молить о смерти будешь и мечтать о яде.

В подземельях донжона можно отсиживаться долго. Ушедшие должны спастись, а степняки найдут в комнате пять тел.

Яд дурманил голову, холодели пальцы ног… она знала, это не больно. Она просто уснет, чтобы проснуться стоящей перед Братом и Сестрой, под руку со своим мужем.

Самоубийство – грех?

Нет. Ромейцы в такое не верили. Наоборот, считали, что время и место своей смерти человек волен выбирать сам. А уж Брат с Сестрой рассудят, как ты выбрал. И если нагрешил – и после смерти не скроешься от возмездия…

Снизу донесся чей-то предсмертный крик – и пузырек с ядом живее пошел по рукам.

Женщины уже не увидели, как падали последние защитники крепости, как арканы захлестнули коменданта, как извернулся старик, выхватывая из рукава небольшой кинжал и вонзая себе в сердце…

Они спали, и смерть мягко входила в их сон, закрывая отважным женщинам глаза.