Зеркало надежды

Положа руку на сердце, от серого, в цвет Беськи, котенка, было бы куда сложнее отказаться. Видимо, котовладельцы чем-то от своих зверей все же заражаются…

– А давай. Не все ж Нинке…

Малена спокойно вручила Жене презент.

– Держи.

– Тебе он совсем не нужен?

– Абсолютно.

– И не нравится он тебе никак?

– Вообще…

Малена не врала, и Женя это видела. Голос был равнодушным, глаза спокойными, руки не перебирали платье…

Ей правда был безразличен Давид.

– Он красивый…

– С удовольствием отдала бы тебе это сокровище.

– Не пойдет… Он с Леркой-то вчера не пошел.

Малена ухмыльнулась. Неожиданно этот факт был приятен. Хотя…

– Конечно. Там, где охотятся – не гадят, а терпеливо ждут в засаде.

Теперь уже фыркнула Женя.

– Так себе и представляю, как Давид метит нам стену!

– Задрав хвост, – подсказала Малена. – Рыжий, как у этого кота.

– Тогда уж черный. Но пушистый.

Девушки рассмеялись, и секретарша отправилась на свое рабочее место, заваривать чай. Шеф был уже на месте, судя по открытому кабинету… легок на помине! Выглянул на возню…

– Малена, зайди.

Малена послушалась. Антон развалился в кресле и смотрел на нее с интересом.

– Долго ты Додика мучить будешь?

«Они что, сговорились?!» – взорвалась Матильда.

Малена прищурилась.

– Простите?

– Он мне всю работу срывает, паразит. Лерка сегодня точно не выйдет, вчера она так нализалась в «Колбасе», что смотреть жуть брала…

«Интересно, а откуда Антон это знает? – Матильда не дремала. – Небось сам там был?»

Малена пожала плечами.

– Антон Владимирович, что я должна сделать?

Антон замялся. Как-то под этим взглядом не выговаривалось: «дать Додику во всех позах, чтобы отвязался».

– Эм-м-м… может быть, сходишь с ним куда-нибудь?

– Это официальное распоряжение?

– Это пожелание.

Малена развела руками.

– Простите. Господин Асатиани не в моем вкусе.

– А тебе его есть и не надо, здесь не Полинезия.

Малена выслушала с тем же вежливым интересом. Антон покачал головой.

– Что, совсем никак?

Малена покачала головой.

Никак. И вообще, что значит – легче дать, чем объяснить? У кого-то там засвербело? А она при чем? Где-то прописано, что она обязана ложиться с каждым самцом, которому захочется?

Щаз-з-з!

Право мужчины – захотеть. Но право женщины – отказать. Не нравится? Не мои проблемы.

– А если для здоровья?

– Предпочитаю физиотерапию.

– Ладно, – махнул рукой Антон, осознавая, что секретарша у него – единственная неподдающаяся чарам господина Асатиани (или его денег?). – Сделай мне кофе, а? Башка гудит…

Малена кивнула и пошла делать кофе.

* * *

Звонок настиг ее в обеденный перерыв.

– Мотя, проблемы.

Тетя Варя времени на приветствия и разговоры о погоде не тратила.

– Что случилось?

– Тут на площадке сейчас весь кагал, твоя мамаша, Параша с сыном, участковый…

– И чего им надо?

– Требуют вскрыть твою квартиру.

– ЧТО?! – вскипела Матильда.

Малена тут же перехватила контроль, не давая подруге сорваться в откровенную брань.

– Якобы она, твоя мать, была здесь прописана, сейчас что-то там наследует… Приехать можешь?

Малена прикусила губу. Подумала пару минут…

– Тетя Варя, вы не могли бы дать трубку участковому?

– Сейчас, детка…

Девушки вслушивались в шум, несущийся из телефонной трубки.

Шаги.

Щелчок замка.

Гвалт голосов, которые сложно различить, и один резкий, тети-Варин:

– Семен Семенович, подойдите к телефону, пожалуйста. Поговорите перед вскрытием замка с законной владелицей квартиры.

Шум скакнул сразу на сотню-другую децибел.

Плаксивый голос – мамашин. Визгливый и пронзительный – Парашин. Басок – это Петюня. Твари!

«Мы им не спустим, – успокоила подругу Малена. – Обещаю. Но выиграет лишь хладнокровный».

«И в кого ты такая умная?» – буркнула Матильда.

«В маму».

В трубке послышался голос участкового. Семен Семенович опекал их двор уж лет десять, и Малену знал. А уж ее бабушку-то…

– Добрый день, Матильда.

– Добрый.

– Что ж ты мать-то домой не пускаешь?

Матильда ощетинилась.

Малена сообразила, что в голосе мужчины звучат иронические нотки, и чуть успокоилась.

– А вы мне хотите дверь сломать?

– Я что – на дурака похож?

– Нет…

– Мотя, сломать тебе дверь можно. Но! Твоя мать не прописана в этой квартире. Она только наследница…

– Нет.

– Почему?

– На квартиру бабушка оформила договор ренты. На все остальное имущество написала на меня дарственные. Вплоть до сковородок.

– То есть?

– Еще при жизни все подарила мне. У нее же Паркинсон нашли, когда мне было лет пятнадцать…

– Ну да. Я помню…

– Вот тогда она и пошла по адвокатам. Когда мне исполнилось шестнадцать, она меня прямо в день рождения потащила к нотариусу, там была комиссия какая-то… Я плохо помню, но бабушку признали психически здоровой.

– Вот даже как…

– Да. Это все есть – и у меня какие-то бумаги, и у нотариуса должны быть копии… Наверное. Я точнее не знаю. Но бабушка все оформляла очень дотошно.

– Это хорошо… А квартира у вас приватизирована?

– Да. Вот как бабушка заболела, ей пришлось уволиться, она и занялась.

– То есть твоя мать…

– Когда шла первая волна приватизации, меня еще на свете не было, а бабушка потеряла все доверие к правительству. Сказала, что она по их правилам играть не будет, и ничего не делала. Да и некогда было, выжить бы…