Зеркало прощения

Покосившиеся дома, нависали прямо над улицей, грозя вот-вот рухнуть прямо на голову, какому ни будь зазевавшемуся пешеходу. Кругом все заросло многочисленными ферзалами и кустами. И листья их были не зелеными, как это должно быть в природе, а какие-то серые и безжизненные. Улицы представляли собой одну большую свалку. Жители выкидывали мусор прямо из окошек, образовав из него что-то наподобие баррикад вокруг своих, не предназначенных для проживания, домов. Около бывшего детского сада лежал на боку огромный гусеничный танк с тремя изогнутыми дулами. Печальное, проржавевшее насквозь, напоминание о страшной войне. Тут и там горели костры, на которых люди в грязных лохмотьях вместо одежды, готовили еду из всего съедобного, что можно было найти в округе. Запах от этих блюд стоял невыносимо тошнотворный, но он уже давно перестал беспокоить всех, кроме Фло. Ночью здесь не ходили даже местные жители. Это было не безопасно – в темноте можно все ноги переломать. О том, что можно установить фонари (благо – электричество было доступно даже здесь), никто никогда не думал. А если и думал, то тут же гнал эту мысль от себя. Физический труд здесь был не в почете.

И, пожалуй, вся эта картина была бы не полноценной без несметного количества ворон кружащих в небе.

Осторожно пробираясь среди мусорных куч, Фло наконец-то добрался до места назначения.

Это была площадь, в далеком прошлом являвшаяся центром Остана. В самом ее центре стояла огромная каменная ступня, обутая в каменный сандаль. Это все, что осталось от восьмидесяти метровой статуи самого Остана, основателя города. Как и все остальное, статую разрушили во время войны. Но жители Остана свято чтили память великих предков и, поэтому была возведена другая статуя в Верхнем городе. Высота ее в четыре раза превышала высоту разрушенной.

На этой стопе расположилась вся компания Фло. Судя по всему, сидели они здесь уже давно. А быть может, и вовсе не уходили от сюда с прошлой игры. Такое вполне могло быть.

Их было четверо. Самым старшим являлся Дори – здоровенная детина четырнадцати лет, явно опередивший физическим развитием свой возраст. Его грязно-белая майка разорвалась как раз на груди, словно лопнувшая под давлением его могучей грудной клетки. И лишь только немногие его близкие знакомые (в том числе и Фло) знали, что майку Дори разодрал сам, чтоб подчеркнуть свое телосложение. Из всей сидевшей здесь компании он единственный имел хоть какие-то волосы на голове – знак главенства.

Парадамоника была единственной девчонкой в этой шайке. Но, не смотря на это, она считалась второй, после Дори, по главенству. И, пожалуй, ее Фло опасался больше, чем самого Дори. Для своих двенадцати лет, она была уж слишком экспансивной, с резкими, беспричинными, перепадами настроения. Неизвестно почему, но Фло она невзлюбила с их самой первой встречи два года назад, и потому обращалась с ним, как с каким ни будь младенцем. Самому Фло не оставалось ничего иного, как молча терпеть. Возражать ей он боялся, небезосновательно опасаясь нарваться на крупные неприятности. Хотя, глубоко в душе любил ее.

Чеко и Сток были одногодками Фло. В Нижнем Городе мало кто знал, что они были близнецами. Глядя на них в это трудно было поверить. Взглянув на Чеко, можно было только поражаться – как этот парень здесь, где самой калорийной пищей считались крысы, умудрился так отожраться. Его никто никогда не взвешивал, но и без этого было видно, что вес его колеблется от ста двадцати, до ста пятидесяти килограмм. Одежду в Нижнем городе найти было сложно, а уж для такого «малыша» и вовсе невозможно. Поэтому одевался Чеко в рваные лохмотья, кое как сшитые толстыми нитками. Соревноваться в нарядности он мог только с огородным пугалом, да и то безо всяких шансов на победу.

Сток же напротив, был невероятно худ. Его боле менее нормальная одежда болталась на нем как наволочка на швабре.

Мать Чеко и Стока пятнадцать лет назад работала на заводе бытовых приборов. Она была одной из тех немногих, кто жил в Нижнем, а работал в Верхнем Городе. При взрыве какого-то химического агрегата, она вместе со многими работниками получила сильную дозу излучения. Именно это в последствие и повлияло на физическое развитие Стока. Помимо худобы, у него еще было по шесть пальцев на руках, а во лбу красовался третий глаз. За это его называли Трехглазым. Впрочем, Стока это ничуть не обижало. Наоборот, он гордился своим уродством. Гордился тем, что люди шарахались от него на темных ночных улицах.

Возле ступни горел костер. Подвешенный на кусок стальной арматуры, на нем закипал закопченный самодельный котелок, из которого шел приторный густой аромат. Вкусный, и в тоже время тошнотворный.

Фло, поморщившись, подошел к костру. Дори ловко соскользнул с огромного каменного ногтя, чтоб поприветствовать гостя.

– Здорово, волосатик, – весело крикнул он, отряхивая ладони от пыли. – Ты это куда нарядился так? Не уж-то на танцы!? Должен тебя огорчить – у нас в Нижнем городе танцев не бывает.