Зеркало с видом на осень

«А она ласковая, наверное. И губы у нее сочные и красивые», – подумал он, глядя на сиделку.

Под взглядом Никиты Николаевича Надя смутилась. Решила, что сказала про душу что-то нехорошее и поспешила объясниться.

– Не потому, что жадная, поделиться боюсь – нет. Просто с душою подходить – с вами и года не протянешь, свихнешься. С вами надо немножко черствой быть, понимаете?

«И это она рассказывает практикующему хирургу».

Моргнул ей в ответ.

– Но вы не волнуйтесь, Никита Николаевич, я делаю все как надо, чтобы вам как можно лучше было.

Попросил вдруг:

– Можешь меня поцеловать?

– Поцеловать? Конечно, могу, – откликнулась она. – Вас куда? В губы? В лоб? В щечку, если хотите.

Она присела на кровать и поцеловала его в уголок губ. После грустно улыбнулась.

– Плакали опять?

Он замотал по подушке головой.

– Не обманывайте, губы соленые… Чего только вы болящие не просили у меня за двадцать лет. Любви все хотят – и больные, и здоровые.

– Ты и любовь можешь дать?

– Если просят – почему же не дать? Это первейшее лекарство ото всего. – Щеки у нее порозовели. – Ну, лежите тут, Никита Николаевич, смотрите на свои листья.

Одернув юбку, она вышла из комнаты.

Он смотрел на желтую вьюгу, на вяз в углу двора и мечтал об уколе – было больно нестерпимо. В какой-то миг ему даже померещилось, что этот старый вяз из зеркала проник к нему внутрь и начал там прорастать, своими кривыми узловатыми ветками безжалостно разрывая ткани на своем пути…

Прошло невообразимо много времени, когда, наконец, появилась Надя.

– Поворачиваться на бок не будем, так уколю.

Как он обрадовался… И поворачиваться не придется, и Надя сейчас сделает укол, и боль скоро отступит.

Во входной двери заворочался ключ.

– Кажется, Нина пришла, – сказал он.

Надя поправила одеяло.

– До свидания. Постарайтесь уснуть.

Из прихожей раздался голос жены:

– Никита! Надя! Как вы тут без меня?

5

Боль изводила невероятно, вытесняя всякую мысль о чем-либо кроме самой этой боли и превращая его в страдающее безмозглое животное. Но мысли все-таки посещали Никиту Николаевича. Он их не пытался ни вызвать – ни после задержать. Он этим процессом не управлял. Он почти ничем уже не управлял. Мысли пробивались в сознание помимо его воли, забирали на себя внимание, затем исчезали, иногда возвращались.

Подошла Надя. Он заморгал. Она наклонилась к нему совсем близко – иначе не услышать.

– До тебя… у меня была… одна единственная женщина… моя жена… Нина.

Надя отстранилась, вздохнула печально, покачала головой.

– Ваша жена и есть ваша единственная женщина, Никита Николаевич. Вы что—то путаете, Никита Николаевич.

Подождала – ответит ли? Он закрыл глаза. Она оставила его.

Обрывочно обдумывал ее слова на фоне жуткой боли…

Недолго уже… Жалко все и всех… Не себя, а мир – без меня… Без меня не пустой, но… обедненный… Весь мир будет здесь, а я буду там… Как они без меня?..

Уйти без свидетелей, зачем им присутствовать?.. Вот только сказать бы, что люблю, и тихо уйти…

Стал думать, как все устроить. Пока думал, десять раз терял мысль.

Надя принесла воду. Он заморгал – она склонилась над ним.

– Звонила Нина… Через десять минут будет… Можешь идти.

– Спасибо, Никита Николаевич. Что-то я сегодня устала с вами больше обычного. Вам ничего не надо?

Он снова заморгал, она снова наклонилась к нему.

– Напиши записку… для Нины… «Я тебя люблю».

– Вот это правильно, – одобрила она.

Вырвала из блокнота листок, написала печатными буквами, положила листок Никите Николаевичу на живот.

– Смотрите, не смахните невзначай.

Хотела уже уйти, но в последний момент задержалась и посмотрела на него с прищуром.

– Никита Николаевич, а вы что-то задумали…

Он замотал головой. Она наклонилась.

– Сюрприз… для Нины, – прошептал он.

Улыбнулась. Поверила.

– До завтра, Никита Николаевич.

Хлопнула дверь.

«Ну вот и все…»

Посмотрел в зеркало. Ничего не видно – муть. Закрыл глаза.

Налетела желтая метель, долго кружила листья…

Все оборвалось неожиданно и тревожно: где листок?!

Запаниковал, начал судорожно шарить руками по животу, по груди… Справа нет! Значит слева… Снова шарил, теряя сознание от страха, что не найдет. Нащупал! – около бедра. Успокоился, задышал тяжело и редко… Листок положил на живот, руки вытянул вдоль тела… забылся…

Сознание вдруг с болью разорвало: а если листок лежит вверх ногами, как Нина прочтет его?! Опять разволновался, стал задыхаться, начал крутить мятую бумажку. Решил, что верхний край должен быть ровным, а не рваным. «Дверь справа, Нина подойдет справа, а пишут слева направо. Значит, верхний край должен быть слева…» – носилось в голове. На ощупь сориентировал лист, успокоился и больше ничего не менял. Руки положил на грудь и в тот же миг все забыл, что только что делал, и погрузился в бесконечный поток размытых видений…

Потянулась череда больных, их страдальческие лица… Разговоры, объяснения, увещевания… Мать плачет, умоляет помочь дочери… Вырежем, чтобы исключить… сделаем пересадку… химия будет не лишней… рекомендую пройти вот этот курс… новейшая разработка… разумеется, бесплатно… все очень индивидуально… вот у меня был морячок с Дальнего Востока…