Зеркало смерти

Наташа заглянула в спальню, прислушалась к ровному, глубокому дыханию мужа. В Москве он иногда спал беспокойно, вздрагивал, будто куда-то проваливаясь, иногда что-то бормотал. Но здесь, вблизи леса и реки, Павел даже дышал во сне иначе.

«Проспит еще час-два, – поняла она. – Ну что ж… Сбегаю в магазин, куплю сыру, немного колбасы. Необязательно набивать холодильник. А потом будет видно, что делать».

Взяв сумку, она вышла, заперев мужа в доме. Оставить дверь открытой, как обычно, она побоялась. Спускаясь с горы, Наташа думала, что теперь не скоро вернется к прежней беспечности – оставлять дверь нараспашку. Мужа это только обрадует.

Через полчаса она набила продуктами два пакета и, только подняв их, чтобы перейти к последнему прилавку, поняла, чем занимается. Какая тяжесть! Ведь она хотела купить чего-нибудь перекусить, соорудить легкий завтрак! А на самом деле, запаслась продуктами по меньшей мере на несколько дней. При условии, что все съест одна… В доме на горе.

В свое время она с интересом прочла несколько популярных книг по психологии и теперь засмеялась про себя: подсознание сыграло с ней шутку. Ее разум все еще колебался, не торопясь принимать решений, а подсознание уже сделало выбор между «уехать» и «остаться». На самом деле Наташа хотела остаться. Об этом свидетельствовала и замороженная курица, и пачка гречневой крупы, и два пакета молока, и десяток яиц… Целый натюрморт.

– Еще пакетик майонеза, пожалуйста, – обратилась она к продавщице.

Наташа расплатилась, прижимая пакеты ногой к прилавку, чтобы те не упали, и уже собралась уходить, как вдруг продавщица остановила ее кратким, но выразительным вопросом.

– Не узнала, что ли?

Наташа удивленно подняла на нее глаза, встретила ее взгляд… Очень знакомый взгляд на незнакомом лице… И тихо охнула. Это была Людмила, но какая Людмила! Совершенно новая, ничуть не похожая на ту, которую Наташа когда-то называла про себя «вешалкой»!

У этой новой Людмилы была пышная грудь, массивные бедра, второй подбородок. Намечался и третий… Щеки, прежде впалые, будто присохшие изнутри к зубам, стали округлыми. Птичий острый нос теперь казался короче из-за избытка окружавшей его плоти. Только глаза не изменились – те же сверлящие зрачки, оценивающий, пристальный взгляд.

– Как вы изменились… – начала было Наташа и тут же сменила тему: – Так вы теперь тут работаете?

– Как видишь.

Они по-прежнему были на «вы» и на «ты», как и три года назад.

– Я слышала, вы замуж вышли. – Наташа старалась нащупать хоть какую-то тему для разговора. И желательно такую, которую можно быстро закруглить. Просто повернуться и уйти ей казалось неудобным.

– Вышла, – подтвердила та. – Ну и что?

– Да ничего. Я так спросила…

Продолжать разговор смысла не имело. Наташа подняла пакеты и хотела попрощаться, но Людмила неожиданно и фамильярно поманила ее пальцем. Руки у нее тоже поправились, и обручальное кольцо туго врезалось в пухлый безымянный палец. «Его и с мылом не снять, придется распиливать,» – почему-то подумала Наташа.

– Что теперь будешь делать? – поинтересовалась Людмила, стараясь смягчить свой пронзительный голос до шепота. Голос у нее ничуть не изменился и теперь до странности не подходил к телу.

– Как – что? – удивилась Наташа.

– Ну что делать с домом? Продавать будешь или?..

Наташа поморщилась. «Дался всем этот дом! Какое им дело! Лезут с вопросами, как будто их это касается! А эта особа хороша – все знает об Анюте, и ни слова! Хоть бы из вежливости!»

– Посмотрим, – отрезала она. – Счастливо оставаться.

Но Людмила как будто не услышала последних слов. Она фальшиво заулыбалась, показав запачканные помадой передние зубы. Было видно, что женщину переполняет какое-то сильное чувство, рвущееся наружу, и ей доставляет удовольствие его сдерживать. Когда она заговорила, ее голос звучал вполне буднично… Но в нем все равно чувствовалось затаенное торжество.

– Будешь продавать дом, не забудь со мной поделиться.

– С какой стати? – Пакеты стали как будто еще тяжелее. «Еще минута с этой бабой – и я начну орать, как на базаре! Как же она меня бесит!»

– А с такой, что у Илюши сын родился, – с той же фальшивой улыбкой сообщила Людмила. – Не слышала? В его честь и назвали.

Это был бред, но какой-то уж очень будничный – бред в продуктовом магазине, среди замороженных продуктов и кондиционированного воздуха. Наташа сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться.

– Бог знает, что вы говорите, – промолвила она, наконец. Пальцы, оттянутые тяжестью пакетов, совсем онемели, но ставить их на пол она не хотела. Это бы значило, что она принимает все всерьез и желает обсудить. А она вовсе этого не желала!

– Бог-то знает, – значительно подтвердила та. – Пора и вам узнать.

– Вы же вышли замуж после смерти Ильи!

– Верно. А мой сын родился через шесть месяцев после похорон.

«Вранье, от начала до конца!» Это была первая мысль. Вторая: «Она хочет напугать меня, поиздеваться. Что ей остается?»