Зеркало треснуло

На другом было грубое изображение черепа и двух скрещенных костей; а ниже подпись: «Это ждет и тебя, Марина».

Крэддок поднял брови.

— Очень уж по-детски, — заметил он.

— Вы хотите сказать, что не считаете автора писем опасным?

— Отнюдь. У преступников нередко детский склад ума. У вас до сих пор нет никаких предположений, мистер Радд, кто может посылать их?

— Ни малейших. Мне начинает казаться, что все это не более, чем ужасная шутка. Я даже иногда думаю… — он заколебался.

— Да, мистер Радд?

— Знаете, может быть, это кто-нибудь из местных, кто воспользовался отравлением в день праздника? Кто-нибудь, кто имеет зуб против актеров. Вы знаете ведь, в сельской местности есть люди, которые считают кино одним из орудий дьявола.

— Так вы думаете что все эти угрозы не имеют под собой реальной почвы? Как же тогда эта история с кофе?

— Хотел бы я знать, как вы об этом узнали, — с досадой пробормотал Радд.

Крэддок покачал головой.

— Все становится рано или поздно известным. Вам же следовало прийти к нам. Ведь даже получив результаты анализа, вы не дали нам знать, не так ли?

— Нет, — признался Джейсон, — нет, я не дал вам знать. Но у меня и без этого достаточно хлопот. Смерть бедной Эллы, например. А теперь еще эта история с Джузеппе. Инспектор Крэддок, скажите, когда я наконец смогу увезти мою жену отсюда? Она на грани безумия.

— Я вас отлично понимаю, но необходимо ваше присутствие на дознаниях.

— Вы понимаете, что ее жизнь все еще под угрозой?

— Надеюсь, что нет. Мы приняли все меры предосторожности.

— Меры предосторожности! Я уже слышал это… Я должен увезти ее отсюда, Крэддок, должен.

3

Марина лежала в своей спальне на постели. Ее лицо было серым от напряжения и усталости.

Джейсон Радд молча стоял рядом и смотрел на нее. Наконец она открыла глаза.

— Кто это был? Крэддок?

— Да.

— Зачем он приходил? Из-за Эллы?

— Из-за Эллы… и Джузеппе.

Марина нахмурилась:

— Джузеппе? Узнали, кто его застрелил?

— Пока нет.

— Все это похоже на кошмар… Мы можем наконец уехать отсюда?

— Он сказал, что мы еще нужны здесь.

— Зачем? Мы должны отсюда уехать. Разве ты не дал ему понять, что я не могу ждать, пока меня прикончат? Это невыносимо!

— Принимаются все меры предосторожности.

— Они говорили это и прежде. Разве это помешало убить Эллу? Или Джузеппе? Неужели ты не понимаешь, что в конце концов они доберутся и до меня?! Что-то было в моем кофе на студии… Я уверена, что-то в нем было… Зачем только ты его вылил! Если бы мы его сохранили, мы могли бы послать его на анализ или как это там называется. Мы знали бы тогда точно…

— Тебя это успокоило бы.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Если бы полиция получила доказательство, что кто-то пытается меня отравить, нам позволили бы уехать отсюда, нам позволили бы уехать!

— Совсем не обязательно.

— Но я не могу так больше жить!.. Не могу… Не могу… Ты должен помочь мне, Джейсон. Ты должен сделать что-нибудь. Я боюсь, ужасно боюсь… Здесь есть враг, и я не знаю, кто он… Это может быть кто угодно… кто угодно. На студии или здесь, в доме. Кто-то ненавидит меня, жаждет моей смерти… Но почему?.. За что? И главное, кто это? Кто это? Я думала… я была почти уверена… что это Элла. Но теперь…

— Ты думала, что Элла? — спросил с удивлением Джейсон.

— Но почему?

— Потому что она ненавидела меня! О да, она меня ненавидела. Почему мужчины никогда этого не замечают? Она была безумно влюблена в тебя. Но я уверена, ты об этом даже не подозревал. Элла, однако, мертва, и, следовательно, это не она. О, Джинкс, Джинкс… помоги мне… увези меня отсюда!.. Я хочу быть в безопасности… в безопасности…

— Она вскочила и зашагала по комнате, ломая руки.

В Джейсоне внезапно взыграл режиссер. Он восхищенно следил за этими страстными движениями, полными душевной муки. «Это следует использовать, — подумал он.

— В «Гедде Габлер», например». Затем он вздрогнул, вспомнив, что смотрит на свою жену. Он подошел к Марине и обнял ее за плечи:

— Все будет в порядке, Марина, все будет в порядке. Я с тобой.

— Мы должны немедленно уехать из этого ужасного дома. Я ненавижу его, ненавижу!

— Послушай, мы не можем этого сделать.

— Почему же нет, Джинкс? Почему — нет?

— Потому, что за всякой смертью следует дознание… и следует еще учесть следующее: изменит ли что-нибудь к лучшему наш отъезд?

— Ну, конечно же. Мы уедем от того человека, кто меня так ненавидит.

— Если существует такой человек, то ему ничего не стоит последовать за тобой.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать… что я никогда от этого не избавлюсь? Что я никогда больше не буду в безопасности?

— Дорогая моя, все будет в порядке. Я все время с тобой. Пока я с тобой, ты — в безопасности.

Она схватила его за руку.

— Ты сделаешь это, Джинкс? Ты будешь следить, чтобы со мной ничего не произошло.

Он молча поднял ее на руки и уложил на кровать.

— О, какая я трусиха, — прошептала она, — трусиха.. Если б я только знала, кто это… и почему… Дай мне мои пилюли, дорогой… коричневые, нет — желтые… Мне нужно успокоиться.

— Ради бога, не принимай много таблеток, Марина.