Зеркало в руках

Николай Петри ЗЕРКАЛО В РУКАХ

Всякий, кто способен чувствовать, глядя на небо в ясную ночь, не может не спрашивать себя: откуда берутся звёзды, куда они исчезают и что поддерживает порядок во Вселенной. Такого же рода вопросы мы задаём, изучая самоорганизующийся бесконечный мир человеческого организма и заглядывая в восприимчивые и испытующие человеческие глаза, постоянно стремящиеся преодолеть разрыв между двумя этими мирами.

Г. Селье

Пролог

Гонг прозвучал неожиданно.

Старик, увлечённый чтением, вздрогнул, с сожалением отложил пухлую растрёпанную книгу и шаркающей походкой побрёл на звук. Сколько бы раз не звучал гонг во влажном неподвижном воздухе, старик неизменно удивлялся его интенсивности, не в состоянии привыкнуть к тому, что время реверберации (процесс постепенного уменьшения интенсивности звука при его многократных отражениях) колебаний в породах подстилающего грунта приближается к минуте — настоящий церковный колокол!

Миновав длинную дорожку, выложенную плоскими прямоугольниками серо-коричневого гранита, он увидел одинокую фигуру, застывшую у "жалонёра" — последнего указателя в череде многих сотен таких же тонких, высоких, светящихся изнутри столбов, указывавших путь во владения одинокого старика.

Сделав несколько коротких шагов навстречу незнакомцу, старик на секунду остановился. По давно сложившейся традиции он никогда не пытался увидеть лиц новичков до тех пор, пока Лотос не разрешит им принять участие в Прыжке. Секундная передышка нужна была старику, чтобы по неуловимым деталям окружающего мира попытаться угадать: пройдёт ли новичок дерматотест, или присоединится к тем десяткам и сотням неудачников, которые нескончаемой вереницей проходили перед его глазами в течение многих и многих лет.

Природа молчала. Птицы не пели. Воздух сгустился до осязаемой плотности. Усталое солнце лениво жгло пышные кроны вечнозелёных деревьев.

Старик с грустью вздохнул — у коротконогого новичка шансов не было.

Подойдя к ажурной калитке, он широко распахнул её и, не поднимая глаз, отошёл в сторону. Новичок (судя по одежде — "дырочник") неуверенно ступил на истёртые шершавые плитки, затравленно озираясь по сторонам. Старик подождал, пока юнец перестанет конвульсивно вздрагивать худыми плечами, потом мягко подтолкнул его в спину. Теперь он уже не сомневался — Прыжка не будет. Старик не помнит случая, чтобы хоть один "дырочник" прошёл предварительный отбор — элементарный пятиуровневый дерматотест.

О молодом посетителе старик сразу позабыл — он стал ему неинтересен.

Проводив юнца до слабо светящегося эллипсоида с дерматоглифическим сканером, он опустился на скамеечку и стал спокойно дожидаться знакомых звуков.

Прошла минута или чуть больше. Так и есть! В воздухе зашумел, заверещал, заулюлюкал противный, надрывающийся в язвительном сарказме голос (на жаргоне претендентов на Прыжок — "напев Отказника").

Старик с сожалением вздохнул. Но жалел он вовсе не "дырочника", а себя, потому что в течение последних пяти лет не видел ни одного Прыжка. Претендентов было много. Даже слишком. Некоторые доходили до Трамплина и удостаивались редкой чести постоять несколько незабываемых секунд над притягательной бездной, однако Лотос неизменно отказывал им в Прыжке. Старик не знал почему. Всё, что касалось Лотоса, было для него непререкаемым абсолютным табу.

Из года в год он встречал посетителей — старых и молодых, толстых и тонких, мужчин и женщин, интеллектуалов и полных деградантов. Он провожал их по дорожке, на которой каждое зёрнышко плагиоклазовых включений было знакомо ему как своё собственное тело. Посетители шли босыми ногами по тёплому граниту, и старик научился по пяткам, по икрам, по ступням предугадывать исход предварительного теста. Ошибался он редко. Но когда это случалось, то не огорчался, а радовался, потому что где-то глубоко-глубоко в его душе поднималось невыразимое чувство восторга от предвкушения фантастического, нереального зрелища — Прыжка…