Зеркало вод

Он прибыл на место утром. От вокзала до отеля, где на полном пансионе жил его отец, он добрался на такси. То, что он взял такси, хотя можно было преспокойно дойти пешком, как бы подчеркивало исключительность этой поездки — нельзя терять ни минуты, если он хочет застать отца в живых. Он подумал, что, может быть, лучше сразу ехать в больницу, но предпочел сначала заглянуть в отель, чтобы справиться о последних новостях.

Он узнал эту площадь — она была в стороне от главной улицы, и чуть выше, от городского движения ее надежно защищали несколько ступенек и каменная балюстрада, уцелевшая от прошлого века. Она была вымощена булыжником и не имела тротуаров; в глубине площади виднелась церковь и деревянное здание отеля, где Жак разглядел через дверь в конце коридора сад позади дома.

Хозяева отеля сообщили Жаку, что отец еще жив. Ему даже вроде бы полегчало. Младшая сестра его, Антуанетта, приехала накануне и уже отправилась в больницу. Но ему лучше подождать ее возвращения — сестра должна появиться с минуты на минуту. Сейчас его отведут в номер, где он сможет привести себя в порядок. Если не иметь в виду печальные обстоятельства, которые привели его сюда, сказали хозяева отеля, они были рады и счастливы видеть его вновь. Они встретили его всем семейством: хозяин с женой и двое их дочерей, восемнадцати и двадцати лет, помогавшие родителям. Во время своего последнего визита к отцу Жак ездил с ними в горы на пикник.

К приходу сестры Жак был уже в полном порядке. Она сообщила ему последние новости. Вторая операция оказалась бесполезной. Говорят, хирург ограничился тем, что разрезал брюшную полость и вновь зашил. Положение больного было безнадежно.

— И что же теперь?

— Теперь? Врачи отмалчиваются. Неизвестно.

— А как мама?

— Да так себе. Все те же глупости.

— Она намерена приехать, если?..

— Похоже, что да.

Жак вдруг подумал, что любит сестру. Он с грустью вспоминал о том, как семейные неурядицы и разлад заставили его уехать из дому и бросить сестру, в то время как она, наверное, нуждалась в нем, и он почувствовал себя виноватым.

— Антуанетта… — сказал он.

— Что?

— Да нет, ничего.

Они направились в больницу. До нее было десять минут ходьбы. Жак старался придумать какой-нибудь предлог, чтобы не напугать отца своим появлением.

— В здешнем муниципалитете заправляют коммунисты, — рассказывала Антуанетта. — Они решили создать показательную больницу. Увидишь, она вовсе не плохая.

— Давненько мы с тобой не гуляли вдвоем, — сказал Жак. — Если только это можно назвать прогулкой.

Антуанетта улыбнулась, и Жак понял, что сестра, так же как и он, старалась не лгать себе и не выдумывала несуществующих переживаний.

Она провела брата по больнице. Они подошли к двери палаты, и Антуанетта вошла первая. Жак увидел отца, лежащего на спине с открытыми глазами. Он очень исхудал, и его крупный нос с небольшой горбинкой заострился, от чего у него стало теперь совсем другое лицо. Рассматривая фотографии разных лет в семейном альбоме, Жак замечал, что отец часто менялся. Одно время был полным, потом похудел. То он носил тонкие усики, то широкие усы, а потом сбрил их вовсе (видимо, не стоит упоминать о некоем подобии козлиной бородки, которую он отрастил, по всей вероятности, в период между военной службой и женитьбой). Но сегодня у него было совершенно новое лицо, и оно навсегда запечатлеется в памяти Жака — ведь таким он видит отца в последний раз.

Чуть повернув голову, больной посмотрел на них.

— Жак приехал, — сказала Антуанетта.

— Я получил отпуск, — сказал Жак, — и решил навестить тебя и Антуанетту.

Отец выслушал это объяснение без особого удивления, почти безразлично.

— Мне стало лучше, — сказал он. — Но знаешь, я здорово перетрусил.

Он несколько раз повторил: «Я перетрусил». Видимо, он считал, что опасность миновала: операция прошла, и теперь оставалось только ждать выздоровления.

Молодые люди провели возле больного полчаса. Выйдя от отца, Жак решил поговорить с врачом и получить кое-какие разъяснения. Оказалось, что у больного открылось кровотечение в кишечнике, и от этого такая слабость. Врач, молодой человек, не стал объяснять, насколько серьезно состояние больного, это было ясно уже из того, что доктора сочли необходимым вызвать ближайших родственников. Жак попытался добиться, сколько отец может протянуть, но врач отказался отвечать на этот вопрос, и Жак никак не мог понять, в чем тут дело: был ли его вопрос неуместен, или в таких случаях предсказать что-либо невозможно.

Пора было обедать, и Жак с Антуанеттой отправились обратно в гостиницу. По дороге они оба твердили, что из врачей ничего невозможно вытянуть. Они шли рядом. История их отца и их отношений с отцом близилась к развязке, и сегодня над всем возобладало одно-единственное ощущение покоя. Сейчас им не хотелось вспоминать об этом, а ведь сколько слез было пролито когда-то по вине отца.