Зеркало вод

На обратном пути старый адвокат закурил в автобусе сигару, к явному неудовольствию французов. Мартина, жена руководителя группы, рассердившись, стала громко возмущаться, надеясь, что ее замечания дойдут по адресу, но адвокат, погрузившийся в какие-то свои мысли, невозмутимо продолжал дымить, разглядывая проплывающие за окном горы и долины.

Софи и актер сидели рядом. Актер говорил без умолку, и Софи, похоже, внимала ему.

— Ну вот, — сказала Жюдит, — кажется, идеальная пара и складывается.

— Складывается, — повторил за ней Жан-Мари свистящим шепотом.

— Они времени зря не теряют, — добавила она. — А мы-то, неужели мы так и останемся за бортом?

— Ты решила найти замену Крике? — спросила Ирен.

— Нет, но, поскольку он покидает меня на лето и едет с мадам и детьми в Сабль-д’Облон, я пригрозила ему не упускать случая, если таковой представится. Впрочем, похоже, его это не волнует.

— Ты напрасно теряешь с ним время. Ведь годы проходят.

— Я считаю, что если очень хочешь добиться какого-нибудь мужчины, то нужно только проявить упорство — и в конце концов достигнешь цели. Как только я почувствую, что все впустую, и отступлюсь.

Дорога шла через плоскогорье, утыканное ветряными мельницами. На их крылья были натянуты треугольные полотнища, напоминающие паруса. Туристы захотели поснимать, и по их просьбе автобус остановили.

Весь день была плохая погода. Временами лил дождь, море стало серым и неспокойным. Ирен несколько раз пыталась выйти на палубу подышать свежим воздухом. Стоя за стеклянной перегородкой, которую яростно хлестали дождь и брызги волн, она с ужасом смотрела на этот враждебный и холодный мир. Она чувствовала себя потерянной. Тоска томила ее, как никогда. Ей не хотелось спускаться в кают-компанию, болтовня спутников показалась ей вдруг нестерпимой. Какую ошибку она совершила, согласившись поехать в этот круиз! Вид воды всегда страшил ее, бескрайнее море, неутомимо катящее свои волны, рождало в ней только смутные образы отчаяния, лишенные формы и цвета, — как этот океан. После разговоров с Хосе ей стало грустно при мысли о том, что всюду царит угнетение — и не только в этой маленькой стране, где запрещалось говорить и думать, где людей бросали в тюрьмы, пытали, убивали. Разве не то же самое происходит в трех четвертях земного шара: в Европе и Америке, в Африке и Азии, на Востоке и Западе? Человек — низменное грязное животное, всегда готовое опуститься еще ниже. Безбрежное море, где она чувствовала себя такой потерянной, ничто в сравнении с потоками крови и слез, которые льются с момента возникновения человечества.

Вскоре снова выглянуло солнце. Возле одного из островов они увидели спокойные бухточки, где можно было купаться. Четыре подруги — Жюдит, Ирен, Софи и Моника — заставили актера вместе с ними позировать перед фотоаппаратом. Он стоял на скале, поднимавшейся из воды, а поклонницы плавали у его ног, изображая водный балет, — совсем как в старых голливудских фильмах с участием Эстер Уильямс.

Во время другой экскурсии, поскольку путь им предстоял долгий, туристы устроили пикник прямо в автобусе. Все передавали друг другу фляги с вином. Один только старый адвокат отказался пить и с аппетитом уплетал хлеб, колбасу и ветчину.

— Сначала надо хорошенько закусить, — объяснил он. — А потом можно это и запить.

И он в самом деле принялся за вино. Потом, как всегда, закурил сигару.

— Вы все симпатяги, а вот он какой-то противный, — сказала Ирен профессору, кивнув на адвоката.

— Моя дорогая, — ответил профессор, — это только кажется. Я не знаю человека более тонкого ума. И к тому же это очень смелый человек. Он уже сидел в тюрьме.

— У него непропорционально большая голова — будто на картинах Гойи.

— Да здесь у всех такие.

После этого объяснения Ирен, преодолев свою неприязнь, направилась к старому адвокату, несмотря на сигару. Она спросила, доволен ли он путешествием.

— Даже путешествие, — сказал он, — не избавляет от ощущения, что ты все еще в тюрьме. И все же это дает хоть какое-то отдохновение от абсурда столичной жизни. Знаете, как у нас проводят время? В кафе. Не знаю, успели ли вы познакомиться с нашими кафе. Впрочем, женщины туда не вхожи. В этом есть определенный политический смысл. Посетители проводят там целые дни и стараются объясняться больше жестами — боятся доносчиков. Те, кто занимается в этой стране политикой, находятся либо в кафе, либо в тюрьме. А что с вами, милая? У вас всегда такой грустный вид.

— Я надеялась, что этот круиз вернет мне радость жизни. У меня позади тяжелая зима. Я перенесла то, что называют нервной депрессией.

— Этим болеют, скорее, от хорошей жизни. Наша страна нищая, и здешним жителям незнакома эта болезнь. Вы видели детей, которые просят милостыню или, рискуя жизнью, ныряют за монетами? Какой позор! А ведь мы еще не добрались до самых бедных островов.

Он снова затянулся, и его окутало облако вонючего дыма.