Зеркало войны

Удар, отвести, удар, принять на кинжал, зажатый в левой руке, удар… по кольчуге, вскользь, кажется, ребро сломано – плевать, у Восьмилапого надышимся!

Вперед, только вперед!

И глядеть в эти узкоглазые хари, глядеть не отрываясь, пусть видят свою смерть в его взгляде. Пусть боятся!

Рид расхохотался и отбил копье.

Вверх, скользнуть под него, отвести удар – и самому – р-раз! В живот!

Степняк сгибается, из открытого рта льется темная кровь, а Рид идет вперед.

Он не видит, как за его спиной показывает что-то Ансуан Вельский, как со стены, сообразив, спускают петлю, наподобие той, что для висельника, как Джок, размахнувшись, вламывает по шлему не вовремя отвернувшемуся мальчишке, и накидывает на него веревку. Поперек талии, затянуть, проверить, как там…

Держит? Нормально, поднимайте!

И Ансуан Вельский ползет вверх, как сломанная кукла.

А Джок переглядывается с солдатами, которые все это время прикрывают его. Одно и то же – на всех трех лицах. Одно решение, одно дело… они идут за маркизом.

Классическая «тройка», один прорывается вперед, двое прикрывают. По счастью, степняки еще не успели взять Рида в кольцо, но уже близки к этому… нет, теперь и не успеют.

Маркиз вертится волчком, парируя удары, отводя их, обрубая руки и ноги, снося головы, но врагов много, они прибывают на шум, бегут, и видно, что драка еще и там, дальше, и с другой стороны… конечно, никто не успел уйти. Степняки не могли отвлечься все разом, кто-то да остался, крикнул своим…

Туда-то прошли, а оттуда…

Рид что-то понимает, он видит, что не один, и рвется вперед.

– К стене, командир! Мальчишка там, хоть кого еще отправим, – хрипит Джок.

Рид кивает, срубая очередного степняка. И принимается пробиваться к стене.

Джок чувствует, как по ноге течет горячая кровь. Достали, твари. И в ушах звенит после пропущенного удара сбоку, ну и пусть, главное, чтоб не троилось, кажется, пару зубов ему выбили…

Плевать!

Вперед, и только вперед.

На стене кричат, пытаются стрелять, но степняки наседают со всех сторон.

Рид страшен.

Он прорубается, не жалея себя, и люди невольно отшатываются с его пути. Шаг, еще один…

Джок стискивает оставшиеся зубы, а потом хватает обломок копья, который только что сотворил маркиз, и бьет Торнейского по шлему. Опыт уже есть.

Рид медленно оседает вниз.

Степняки отшатываются, от удивления, но Джок не дает им времени. Он хватает Торнейского поперек туловища, с его бычьей силой это реально. И тащит, чувствуя спиной холодное железо. Он знает, что позади гибнут, прикрывая их, его товарищи, что степняки, опомнившись, рвутся вперед, что он сжигает себя, как загнанный конь…

Это все не важно.

Потому что осталось всего четыре шага… уже два… и вот она – петля. Даже несколько. Осталось только нацепить веревки на маркиза, подергать для верности – и вот уже тело Торнейского ползет вверх.

И тут Джок чувствует… это.

Что-то ледяное вонзается в спину. Что-то невероятно холодное… И уже не разумом – чутьем: конец. Достали.

Серая стена перед лицом. Почему-то важно ее защитить хотя бы пару минут.

Он поворачивается. Медленно, так медленно, словно на плечах его вся тяжесть мира. И поднимает клинок.

У степняков еще есть шансы достать маркиза, значит, надо выиграть время.

Шаг.

Второй.

Степняки отшатываются. И вперед всех – молодой степняк, совсем мальчишка, который и ударил великана копьем в спину, под лопатку.

Он должен был умереть!

Но Джок еще стоит на ногах…

И еще шаг…

Этого – хватает.

Клинок вычерчивает смертоносную дугу, голова самого близкого степняка взмывает в воздух, хлещет фонтан крови из разорванных артерий, тело бьет руками, все еще не падая вниз…

А Джок шагает вперед. И опять замахивается.

И это – последняя капля для степняков. Кто же знал, что на службе у Черного Волка – ДЕМОН?!

Степняки бегут с криками ужаса, и не видят, как за их спинами опускается на колени солдат, до конца исполнивший свой долг.

Кровь обильно хлещет на сырую землю.

Джок ложится на нее, прижимается лицом, словно к лучшей на свете подушке. И улыбается подступающей смерти.

Все правильно.

Мальчишка будет жить, командира спасли…

Боги милосердные, примите мою душу.

Живи, Аллодия…