Зеркало времени

Вспоминаю, как многие в соединении с облегчением вздохнули, а кое-кто и перекрестился, когда перед последним Рождеством, в двадцатых числах сорок четвертого года, осколком зенитного снаряда Джиббсу царапнуло ляжку, и он отправился в госпиталь, на Гавайи. Надеялись, что у него достанет ума и возможностей возвратиться на преподавательскую работу, однако вернулся он снова к нам в соединение. В той же должности, в том же звании, с медалью «За боевые заслуги» — маловат оказался осколок.

Теперь полковник-штурман преподносит себя тыловому начальству в качестве эксперта-фронтовика. Ещё большая истовость кадрового служаки стала излучаться дубовым лицом Джиббса, и с возросшим, рвущимся в бой апломбом он принялся пропагандировать наиновейшую в стратегической бомбардировочной авиации теорию. Он подцепил её на совещании по обобщению и распространению боевого опыта в союзнических военно-воздушных силах, на которое ухитрился попасть сразу после госпиталя.

С докладом на долго готовившемся совещании выступил британский математик-теоретик и, мало того, прокрутил привезённый с собой секретный киноролик.

Фильм начинался с показа трофейных или выкраденных кадров, снятых немецкой пропагандистской кинохроникой и живописующей обломки союзнических бомбовозов, изобильно наваленные вокруг германских промышленных центров. Это здесь, на ТВД, Тихоокеанском театре военных действий, наши боевые потери глотает океан. А на суше подобные зрелища впечатляют, если не шокируют: совершеннейшая авиационная техника мира, обращённая противовоздушной обороной, особенно зенитными орудиями, в нагромождения искорёженного металлолома. Эмоциональный удар киношка умело смягчала демонстрацией поддержки авиаторам, по логике фильма, вконец исстрадавшимся по помощи со стороны науки, высоколобых корифеев от математики, которым всё равно, чем занять излишне отпущенные мозги, лишь бы что-нибудь посчитать. В фильмике они научно решали задачу снижения боевых потерь тяжёлых стратегических бомбардировщиков.

Для того, чтобы сжать время прохождения многосотенных армад бомбардировщиков над целью и, соответственно, снизить потери боевых машин от обороняющих объект зенитных батарей, высоколобые придумали пускать самолеты в несколько этажей друг над другом, этаким многослойным «бутербродом». Сказать по научному, предложили объёмное трёхмерное решение поставленной двухмерной плоскостной задачи, а попросту — посоветовали заменить тощий долгий ковёр коротким пролётом над целью многослойной этажерки из бомбардировщиков. Получится сжатый по времени бомбовый залп.

То, что некоторые экипажи в срединных и нижних этажах неминуемо попадут под свои же родные, отечественные бомбы из люков летящих выше машин, целокупно не подвергало сомнению рационализм теории повышения концентрации конечного числа самолетов над объектом бомбометания. Вследствие усиления концентрированности дьявольской смеси из самолетов и бомб и сокращения времени нахождения над вражескими зенитками общие потери машин должны, несомненно, уменьшиться и дать солидную экономию дорогостоящих бомбовозов.

Сыпать бомбы на головы своих — экономично?!

Джиббс, вернее, с подачи Джиббса его высокопоставленный покровитель из Пентагона настоял, чтобы проверку безнравственной, по мнению многих лётчиков, математики в частях, воюющих, кстати, не над фашистским Третьим рейхом, а на другом конце Ойкумены, в абсолютно иных боевых условиях, поручили соединению, где штурманом Джиббс. И Уолтер летит сейчас за орденом, славой и долларами. Командиру соединения, полковнику Кристиану Грейзеру, вроде, ничего не оставалось, как подчиниться приказу сверху. Но и он, и Джиббс себя подопытными кроликами не считают: их корабль летит в первой десятке, по которой зенитчики успевают только прицелиться и по пролёту первых бомбардировщиков вводят коррективы в свои ПУАЗО — приборы управления артиллерийским зенитным огнём. Все последующие удовольствия достаются, естественно, остальным, слепо идущим за лидерами. Но когда голова думала о хвосте? Чтобы спасти голову, к примеру, ящерица хвост отбрасывает. Изображая из себя рьяных жизнепроводников идеи, спущенной сверху, и громкоголосо вознося осанну подпирающей её людоедской науке, в деле оба не терпящих друг друга полковника вовремя и дружно улизнут в сторонку. Их твёрдые принципы на них самих не распространяются.

Так что вовсе не дисциплина и долг руководят нами в нынешнем полёте. Наверное, покорность. Наверное, тупость. Привычка не думать. Привычка подчиняться кому угодно.

С другой стороны, здесь каждый должен делать своё дело. И наилучшим образом.