Зеркало времени

Перед уходом Клара повторила вопрос, с которым пришла к шаману. Он только усмехнулся и сказал ей, что ни на операцию, ни к врачам ей уже больше не надо. А вот к нему спустя какое-то время надо ещё зайти. Она, конечно, удивилась, поблагодарила и собралась уходить. Уже в спину он ей сказал: «А почему о своей душе не заботишься? За всё, за всех волнуешься, переживаешь. а для своей души хоть бы чуть-чуть сделала».

Клара снова удивилась. Она-то себя считала, как раз, духовным человеком. И женщиной культурной: и театр, и филармония, и эстрада, и поэтические вечера. И все выдающиеся кинофильмы, все премьеры! Майя, дочь, ей на это потом дома сказала, что так, по-шамански, выходит, что душа — это не походы в театр, а диплом это ещё не образование, если малограмотный шаман о душе больше нашего понимает. Мир перед глазами всю жизнь, да не всё мы в нём видим.

Какое-то время Клара у шамана ещё бывала. Время прошло, а она всё ещё с каким-то удивлением рассказывает, что всё, что шаман излечил, у неё никогда больше не болело, хотя новые болячки и появлялись, но уже не такие серьёзные, в других местах, посильные врачам и аптекам. Одна знакомая ей сказала, что после шамана надо обязательно пойти в церковь и покаяться, потому что врачей церковь признаёт, а шаманство не одобряет. Так Клара и не решила, идти ли каяться ей или нет, так с той поры в сомнении и живёт. Азият, одним словом, шаман этот, но людям не вредный, правильный.

Медведь глянул в небо на солнышко и стал подниматься:

— Власть о себе правды не говорит, как вы, Иван. Молчком всё, знать, в высоких вы чинах и полномочиях. А я перед Александром Ильичём за дело отчитался. Что надо вам, Иван, для Москвы, он сам расскажет, чего Медведю и знать не положено. А мне недосуг тут с вами проклаждаться, прощевайте. Извините уж за всё хорошее.

Он пожал двум друзьям руки, подержался за медвежий коготь, подшитый под лацканом куртки, навесил снаряжение, и косолапо, отсидев ноги, вперевалку, но бесшумно ушёл в тайгу.

Иван проводил Медведя взглядом и обратился к Кошелеву:

— Кстати, о церкви и твоих строителях, Саня. У нас в посёлке ни церкви, ни колокольного звона в ночь-полночь по церковным праздникам не будет, население ценит природный покой непосредственно от Творца мироздания и возражает. Пустосвят без звонов в посёлке не нужен. Церковь есть в торговом селе, откуда возят прислугу, по дороге от нас в сорока километрах, там и кладбище, но сильно обветшала. Пошли своего человека, кому у тебя положено, к отцу Серафиму, насчёт приличного обновления либо постройки. Пусть определятся вместе с митрополией, что ей там нужнее. Деньги даже на новый храм у меня с продажи самолёта уже есть. Да, Санёк, религией пользуются в бытовом плане. С ней живут. Наукой и бизнесом у нас в посёлке занимаются без религии.

Кошелев согласно кивнул, прикидывая что-то в уме, и в задумчивости повторил слова из рассказа старого егеря:

— У вас в посёлке, да. «А ты знаешь, какой по стране кипеж идёт?»

— Знаю. И ты знаешь. Мы с тобой вместе считаем, что в бывшем и пока нынешнем своём состоянии Россия бестолкова, бесталанна и обречена властями стать мировым складом сырья с немногочисленным складским персоналом. Мы ищем Моисея, который поверит не политикам, не церкви, а самому Богу. Наберёт отовсюду молодых, и они, поверив Богу, как новый Моисей, пойдут за ним по стране, которую алчущие сегодня превращают в безыдейную и обезбоженную разрастающуюся пустыню. Населят её, восстановят страну и станут новым народом.

Глава пятая ЗА ЖИЗНЬ!

11. Местный крах философии совершенства

Я позволил себе быть с сыном в родительском доме неделю. Начал уже понимать, что вернулся в страну, во многом изменившуюся и изменённую, о которой моим представлениям было от роду всего несколько дней. Даже не моим, а понаслышке. И надо было набираться собственного опыта, находить и отстаивать моё собственное «место под солнцем». Тем более, что вокруг меня упорно трудились все, включая сына, не имея ни возможности, ни большого желания на пустые разговоры со мной: ах-ах, ого-го. Получалось, что моё мнение по любому пункту их повседневных занятий, о которых я почти не знал, интересно им не больше, чем, если бы меня не существовало совсем. В жизни окружающих, даже самых родных, я не участвовал, никому не помогал и не мешал. В их глазах я мог выглядеть только бездельником. И все ожидали от меня каких-то действий, хотя никто на это не намекал.

Во мне забрезжили начатки понимания, для чего Акико отправила меня на Родину, в Россию. Я уехал в Город, снял жильё, но работу нашёл не сразу. В конце концов, мне всё-таки помог мой дядя, младший брат мамы, губернатор Края Гурьян Александрович Соболев. Не сразу вскрылась для меня глубинная подоплёка тех или иных его поступков в отношении меня, его племянника, поэтому я отложил до поры, до времени, попытки оценить их и приступил к непосредственному исполнению того, что он поручил.