Зеркало, зеркало

Пока они стояли у лотка, покупая открытки, какой-то малыш загнал им под ноги свой красный мяч, да там его и потерял. Франческа подняла мяч и протянула мальчику. Тот посмотрел на нее и, пораженный длинными ногами девушки, залился смехом.

— Una giraffa! — закричал он.

Это вывело Жози из уныния, и она тоже рассмеялась.

Франческа бросила на подругу обиженный взгляд:

— Чему ты смеешься, Жози? Он же назвал меня giraffa!

— Но итальянцы любят жирафов, — примирительно заметила Тони, подхватила девушек под руки и потащила вперед. — До дома Ренаты уже недалеко.

«Какое странное трио, — размышляла Антония. — Франческа… простодушная чужестранка в своем родном городе, которым тысячу лет правили ее предки. Что за потенциал несет в себе эта древняя кровь? А мулатка Жози считает себя ровней Франческе! Ее бесхитростная светлая душа уже ощутила шок, соприкоснувшись с культурой. Что же до меня самой, — подытожила Тони, то я вполне могу служить примером свободной итальянской женщины. По крайней мере я вольна выбирать свою судьбу, насколько это возможно».

Вскоре улицы и каналы вывели их на кампо Сан-Фантен — маленькую квадратную площадь позади театра «Ла Фениче». По другую ее сторону, между двумя магазинами, виднелась узкая подворотня, почти незаметная с улицы. Тони толкнула железную калитку и провела своих спутниц по узкому крытому проходу в небольшой огороженный садик, буйно разросшийся в этом укромном уголке под благодатными лучами солнца. В этом уединенном и неухоженном садике, маленьком островке дикой природы Средиземноморья, ничто не напоминало о показном венецианском благополучии. В конце его стоял двухэтажный домик, оштукатуренный и когда-то покрашенный в желтый цвет, теперь уже изрядно поблекший. Каменная сводчатая галерея словно вырастала из заросшего сада. Все владение окружали толстые стены цвета охры.

Восхищенная Франческа устремилась вперед, увидев, что сад весь в цвету. В галерее стояли бесчисленные терракотовые горшки с цветущим лилейником. Франческа бросила торжествующий взгляд на Жози. Та одобрительно кивнула:

— До чего же сладко пахнет — как дома!

— Красота Венеции многолика, — заметила Антония и повела девушек к террасе по извилистой каменной тропинке. — Но предупреждаю вас: Рената — почти отшельница, и нам не следует нарушать распорядок ее жизни. Она теперь редко принимает новых клиентов, но согласилась сшить тебе платье, Франческа, в память о твоей матери. Именно графиня сделала Ренату знаменитой.

— Моя мать? — Франческа схватила Антонию за руку, когда та собиралась постучать в маленькую голубую дверь. — Как это? Расскажи!

— Рената работала у венецианца Фортуни, в свое время одного из самых знаменитых модельеров в мире. Когда тот ушел на пенсию, графиня стала одеваться только у Ренаты, что и привлекло к той внимание высшего общества. Среди ее немногочисленных клиенток были лишь самые известные женщины, и этим она обязана твоей матери. Позже, — Тони замялась, не желая упоминать о смерти Сюзанны, — Рената почти отошла от дел. Ее платья по-прежнему носят принцесса Грейс и Жаклин Кеннеди, но она уже не демонстрирует ежегодные коллекции. А многие из ее ранних платьев стали музейной редкостью. — Постучав в дверь, Тони добавила: — Тебе очень повезло, Франческа. Рената по-настоящему любила твою мать. Она почти не покидала вашего палаццо.

Дверь открыла миниатюрная женщина. Ее лицо, изборожденное глубокими морщинами, напоминало грецкий орех. На ней было аккуратное черное платье, а на шее висел сантиметр. Седеющие волосы были собраны сзади в строгий пучок, но глаза не казались старыми и проницательно смотрели на девушек, спокойные, серые, мудрые. Под этим оценивающим взглядом Франческа почувствовала себя слишком высокой, худой и неуклюжей. Однако, впуская посетительниц, женщина ласково улыбнулась.

— Добро пожаловать, contessina. Меня зовут Рената. Я ждала вас многие годы.

Она провела их в изрядно захламленную мастерскую. Франческе почудилось, будто она видела Ренату раньше. Это глубоко сосредоточенное выражение лица было ей, несомненно, знакомо.

— Мы уже встречались, — заметила девушка, и это прозвучало как утверждение.

— Да, неоднократно, но странно, что вы помните. Когда я видела вас в последний раз, вы были совсем малышкой, но даже тогда я знала, что вы станете такой же красавицей, как мать. — Она жестом предложила Франческе подойти к большому зеркалу в затейливой раме. — Дайте-ка мне взглянуть на вас при свете дня. — Она раздвинула тяжелые шторы и внимательно оглядела Франческу, потом подошла к двери и громко сказала: — Мария, будь добра, принеси нам кофе.

Вскоре молоденькая девушка принесла поднос. Пока Антония ставила на стол чашки, Рената медленно ходила вокруг Франчески, полностью погрузившейся в прошлое. Когда же она чувствовала прикосновение этих рук? Если бы только вспомнить это, возможно, тогда удалось бы воссоздать и образ матери, которая, должно быть, много раз стояла здесь перед зеркалом.