Зеркало, зеркало

Судья вызвал на трибуну отставного начальника полиции. Все это заняло столько времени, что Франческа поняла: разбирательство затянется на несколько дней. Кто-то тронул ее сзади за плечо. Она обернулась — охранник указывал на дверь. Когда судья объявил перерыв, Франческа вышла из зала и увидела Антонию.

Тони немного пополнела и отпустила волосы ниже плеч, что придавало ей девичий облик. На ней был костюм от Шанель и шелковая блузка, а на шее — несколько рядов жемчуга. На пальце было обручальное кольцо и перстень с большим изумрудом.

— Вы замужем, — заметила Франческа.

— Да. После смерти вашего отца я уехала работать в Рим. Преподаю историю в университете. Мой муж — банкир, у нас маленькая дочка. — Антония улыбнулась. — Я много знаю о вас. Ваше имя постоянно мелькает в газетах.

— Неужели вы приехали сюда из Рима?

— Да, на машине вчера вечером. Я знала, как важно для вас то, что хранилось у меня. Пойдемте за колонну, я вам все покажу.

Антония вынула из сумочки старую записную книжечку с золотым обрезом.

— Что это?

— Записная книжка Сибиллы Хиллфорд, нечто вроде дневника. Она вела его в последние месяцы жизни. Там изложены кое-какие события, а также ее идеи и замыслы. А последние страницы заполнены зарисовками Венеции и карандашными портретами вашей матери.

— Маме будет очень тяжело это увидеть, — сказала Франческа, пролистав страницы, почти не пострадавшие от времени.

Перед ней были наброски и зарисовки Сибиллы — венецианские церкви, средневековые здания, лица и руки людей, многочисленные эскизы Мадонн — прелестные лики, радостные и печальные. И наконец, изображения Сюзанны — в профиль, анфас, ее ноги, обнаженное тело…

— Сибилла была одержима моей матерью, — прошептала потрясенная Франческа. Антония кивнула. — Я и не подозревала, что у Сибиллы такое большое дарование.

— Да. У нее был талант, и поэтому я ею и интересовалась. Эта книжка хранилась в запертом ящике письменного стола графа. Поверьте, — смущенно добавила Антония, — я не собиралась ни заглядывать в нее, ни тем более красть. У меня был свой ключ от стола, потому что иногда мне приходилось выписывать для графа чеки, а чековую книжку он держал там, только в другом ящике. После его смерти я хотела взять оттуда свои письма к нему — я знала, что они в одном из ящиков стола… — Она вдруг умолкла, потом спросила: — Вы знали о наших отношениях?

Франческа молча кивнула.

— Боюсь, мне придется рассказать обо всем этом на суде.

— Расскажите сначала мне.

— В одном из ящиков я обнаружила заряженный пистолет и эту книжку. Вы знаете, искусство для меня много значит. Этот дневник со всей очевидностью свидетельствует о том, что произошло. Я сочла необходимым сохранить и записную, и чековую книжки. Ваш отец не хотел бы, чтобы дневник попал в чужие руки.

— Что вы имеете в виду? Здесь нечего читать, хотя общий смысл ясен. Признаться, не понимаю, чем это нам поможет.

— Вы смотрели страницы только с одной стороны. Переверните книжку и пролистайте снова. На обороте каждого рисунка Сибилла делала записи. Вот, смотрите. Сначала она объясняет, что нарисовано, потом пишет о своих художественных замыслах или проблемах, а ближе к концу все чаще исповедуется в любви к Сюзанне.

Страницы были исписаны мелким, не всегда разборчивым почерком.

— Венецианская часть посвящена вашей матери. Сибилла пишет, что Сюзанна — главный объект ее искусства и источник вдохновения, а расстаться с ней — все равно что отрезать себе правую руку. Потом начинаются самые страшные страницы признания: бредовые мечты о совместном самоубийстве. Она явно пыталась склонить к этому Сюзанну, но безуспешно. Сибилла, очевидно, не сомневалась, что умереть ради нее — высочайшая честь. На последних страницах она подробно излагает план, осуществить который задумала в ту роковую ночь. Полагая, что Сюзанне не хватает храбрости, она решила взять все на себя. Чтобы приобрести соответствующий опыт, Сибилла как-то утром утопила в канале кота.

— Не может быть! — воскликнула Франческа.

— Si. Она с наслаждением описывает, как животное боролось за жизнь.

— Сибилла хотела утопить мою мать?!

— Да, если та откажется уехать с ней в Нью-Йорк. После этого она собиралась перерезать себе вены. Представьте, ее извращенному уму этот замысел казался благородным. К тому же она надеялась, что подобный поступок сделает ее знаменитой.

— Какая нелепость!

— Теперь вы понимаете, зачем нужен здесь этот дневник. Он поможет оправдать Сюзанну.

— Я попрошу наших адвокатов немедленно поговорить с вами. Но при чем тут чековая книжка?

— Когда я собрала все воедино и у меня сложилась цельная картина происшедшего, до меня дошло, почему граф дважды в год выписывал чеки на крупную сумму и посылал Ренате. Случайно увидев один из таких чеков, я задумалась — чего ради он ей платит, и спросила об этом Карло. Он, ничего не объяснив, велел держать язык за зубами. Сначала я заподозрила шантаж, но теперь точно знаю: граф оплачивал содержание вашей матери.