Зеркальщик

Как только была готова первая пластинка с текстом, Мельцер сделал вторую, третью и четвертую. Затем китайцы, которые владели этим искусством, принялись за печать. Процесс ничем не отличался от того, что Мельцер видел у резчиков по дереву в Майнце, печатавших на мягкой бумаге изображения святых с благочестивыми текстами, которые были вырезаны на дереве и жирно намазаны сажей. Зеркальщик делал все новые и новые буквы, выстраивал их в порядке появления в индульгенции, пока наконец не набралось двенадцать клише.

Лин Тао, казалось, удивился выдержке и ожесточению, с которыми зеркальщик выполнял свою работу. Китаец сказал:

– Мастер Мельцер, может быть, по виду вы и европеец, но у вас душа китайца.

Мельцер не понял, что имел в виду Лин Тао, и рассмеялся.

– Вы хотите сказать, что моими предками, вероятно, были китайцы?

– Нет, я не это имел в виду. Мне кажется, что ваш характер сродни характеру китайцев. Европейцы преданы Богу, но противостоят судьбе. Китайцы же, напротив, преданы судьбе, но противостоят Богу.

– Этого я не понимаю.

– Ну, я хочу сказать, что мы, китайцы, хоть и подчиняемся течению жизни, но если нужно сделать невозможное, мы не позволим ни одной силе мира помешать нам. Я никогда не думал, что вы способны справиться с поставленной задачей за такое короткое время.

Мельцер пожал плечами, словно хотел сказать: в таком случае вы недооценили меня, мастер Лин Тао.

В тот же миг громкий крик заглушил шум плавильной печи и поскрипывание печатного пресса, и к Лин Тао приблизился высокий мужчина в длинном черном плаще и с капюшоном на голове, сопровождаемый бурно протестовавшим китайцем. Лин Тао был удивлен внезапным появлением незнакомца, ведь маленькая боковая дверь находилась под тщательным наблюдением. Лин Тао возмущенно вскричал:

– Как вы сюда попали, чужак, и что вам здесь нужно?!

Незнакомец подобрал полы своего плаща, изящно приставил левую ногу к правой, поклонился и грациозным движением отбросил накидку в сторону, так что стали видны завязанные на коленях панталоны и сверкающий золотым шитьем камзол. При этом непрошеный гость произнес:

– Простите, мастер Лин Тао, что я вошел без вашего позволения, но этот пес в обличье стражника отказался сообщить о моем прибытии! – Человек в плаще вытянул левую руку, указав на своего преследователя. (Нетрудно было понять, что рука эта сделана не из плоти и крови, а из дерева.) И добавил:

– Мое имя – Энрико Коззани, я посланник республики Генуя.

Лин Тао отпрянул, сбитый с толку манерами незваного гостя. Похоже, присутствие в лаборатории генуэзца было нежелательным, и китаец сердито ответил:

– Не припомню, чтобы я приглашал вас, генуэзец!

– Нет, наверняка не приглашали, мастер Лин Тао.

– Откуда вам известно мое имя?

– Господин, – неохотно ответил Коззани, – я посланник Супербы. Так называют республику Генуя, а «ла суперба» означает «великая», «великолепная», «могущественная». Это значит, что от нас, генуэзцев, не скроется ничто из происходящего в этом мире. Вы меня понимаете? – При этом генуэзец подмигнул мастеру Лин Тао.

– Нет, – ответил китаец. – Боюсь, генуэзец, вам придется выразиться яснее.

Коззани засмеялся и окинул взглядом рабочих, станки, с которых размеренно сходили индульгенции.

– Ну, – произнес он, – от шпионов республики Генуя не укрылось, что в далеком Китае было сделано открытие, призванное изменить мир. Вы научились писать быстрее, чем тысяча монахов, и притом с точностью, доступной только автору труда.

Но казалось, ничто не может вывести Лин Тао из равновесия. Он закатил рукава своего плаща и сказал по обыкновению певуче, хитро поблескивая глазами:

– Да-да, европейцы думают, что это они основоположники культуры, но китайская культура не только старше, она также превосходит вашу в изобретательности.

Генуэзский посланник вздохнул.

– Мастер Лин Тао, мне все равно, хитрее китайцы, чем европейцы, или европейцы хитрее, чем китайцы. Суперба отправила меня в Константинополь, чтобы я привез вашу тайну в Геную. Видите ли, мы, генуэзцы, богаты и могущественны, наши корабли пересекают все моря мира. Мы предпочитаем торговать, а торговать – значит разговаривать, для размышлений остается мало времени. Вы же, китайцы, – так говорят наши шпионы – бедны, власть ваша ограничена, но зато у вас есть мудрецы и много времени для размышлений. Я не стану ходить вокруг да около: разрешите нам воспользоваться вашим открытием, и мы вознаградим вас по-царски. Назовите ваши условия!

Зеркальщик молча наблюдал за переговорами, но теперь испугался, что мастер Лин Тао согласится на предложение генуэзца. В первую очередь Мельцер опасался, что если Лин Тао откроет генуэзцу тайну, он, Михель Мельцер, останется не у дел.

Поэтому Мельцер подошел к генуэзскому посланнику, представился и произнес:

– Многоуважаемый мэтр Коззани, в деле, о котором идет речь, мне тоже нужно кое-что сказать, поскольку, даже овладев тайной, вы еще долго не сможете освоить производство букв.

Коззани вопросительно поглядел на китайца.

Лин Тао кивнул.

Тогда генуэзский посланник сказал, обращаясь к зеркальщику:

– В таком случае назовите ваши условия.