Зеркальшик

— Если все же они вам понадобятся, непременно скажите мне. В Венеции достаточно красивых женщин, которые умеют молчать. Поймите меня правильно, порученное вам задание должно сохраняться в строжайшей тайне. Таково желание Его Преосвященства папского легата. А ведь никто не способен разболтать больше тайн, чем разочарованная или отвергнутая любовница. Поэтому я осмелюсь попросить вас: если вас будет снедать страсть — а кто же из нас не сталкивался с таким испытанием — обращайтесь ко мне. Я пришлю вам прекраснейших женщин Серениссимы, каких вы только пожелаете.

— Мне это не понадобится, — резко закончил разговор зеркальщик, выпроваживая уффициали за дверь.

Оставшись в одиночестве в обставленном новой мебелью доме неподалеку от кампо Сан-Лоренцо, где было все, чтобы ему было удобно, Мельцер вернулся к мыслям о Симонетте. Их совместно проведенные ночи проносились у него перед глазами, но чувства, которые возникали при этом, колебались между ненавистью и желанием. Зеркальщик ненавидел Симонетту за то, что она обманула его именно с Лазарини, этой старой жабой. Но в той же мере, в какой Мельцер ненавидел свою прежнюю любовницу, он ее и желал. Он мечтал о том, чтобы гибкое тело Симонетты прижалось к нему, мечтал дотронуться до густых черных волос, ощутить прикосновение белоснежных пальцев, которые так искусно щиплют струны лютни и извлекают из нее самые сладостные звуки. Михелю было стыдно перед самим собой, когда он тайком, как уличная дворняжка, прокрался в трактир, где когда-то пела Симонетта. Теперь там тянул свои тоскливые песни бродячий певец из Неаполя.

На то, чтобы обставить новую лабораторию, Мельцеру потребовалось несколько недель. Он нанял старую команду, с которой работал еще на Мурано. Всегда рядом с зеркальщиком был Бенедетто: он охотно помогал ему, принимал заказы на поставки и в кратчайшие сроки доставлял материалы, необходимые для исполнения задания Его Святейшества. Дерево и глина, свинец и олово, пергамент и корзины стояли в дальних комнатах до самого потолка.

Как раз в тот момент, когда Мельцер принялся выкладывать набор из отлитых букв, к нему неожиданно пришел посетитель.

Леонардо Пацци, который по-прежнему находился в Венеции, чтобы следить за приготовлениями к приезду Евгения Четвертого, должно быть, узнал от Бенедетто, что Мельцер снова приступил к работе. Однажды вечером, когда с Сан-Лоренцо еще доносились пронзительные крики птиц, в лаборатории Мельцера появился Пацци, чтобы, как он сказал, посмотреть, что да как. В отличие от их первой встречи в палаццо

Дукале, одет легат был неброско и походил на бродячего школяра. Зато его сопровождали двое охранников, которые стали у двери.

Пацци поинтересовался, выполняет ли дож свои обязательства и сможет ли Мельцер успеть к оговоренному сроку. Вдруг перед домом раздались громкие крики, словно там была драка. Легат, сдержанными манерами напоминавший Мельцеру ди Кремону, побледнел.

— Заприте дверь, жизнью заклинаю вас, мастер Мельцер, меня не должны здесь видеть!

Мельцер не знал, что происходит перед домом, и хотел внять просьбе легата, но прежде чем он успел дойти до двери, она распахнулась и в сумерках перед зеркальщиком появился человек, приземистую фигуру которого он тут же узнал: это был Чезаре да Мосто.

Да Мосто не сказал ни слова, повернулся, сделал знак своим сопровождающим, и те набросились на охранников Пацци, требуя впустить их. Затем племянник Папы прошел мимо Мельцера в лабораторию, где за одной из арок прятался легат.

Мельцер, последовавший за да Мосто, увидел, что у Пацци задрожали губы. Высокомерный папский легат внезапно оказался малодушным и пугливым. Тишина, повисшая в комнате, и молчание да Мосто пугали. В мозгу Мельцера проносились самые невероятные предположения о том, что случится в следующую минуту. Он видел кинжал в ножнах да Мосто, знал, что этот человек непредсказуем, жесток и сварлив. Мельцер ни секунды не сомневался в том, что Леонардо Пацци в любую минуту может осесть мертвым на пол. Зеркальщик хотел закричать, но что-то удержало его от этого.

В зловещей тишине внезапно раздался голос да Мосто:

— Давненько мы с вами не виделись, Пацци. Кажется, в последний раз это было на десятом юбилее Его Святейшества, моего дяди.

Леонардо Пацци был не менее удивлен приветливыми словами да Мосто, чем Мельцер, но тот, кто знал племянника Папы, должен был понимать, что эта приветливость уже в следующее мгновение может обернуться ненавистью. Пацци, поколебавшись, ответил не менее приветливо:

— Да, мессир да Мосто, я тоже помню ту нашу встречу.

Пацци по-прежнему держался за арку, в то время как да Мосто стоял перед ним, широко расставив ноги, полностью уверенный в себе, и ухмылялся.

— Да, я хорошо ее помню, — сказал бывший легат, скрестив руки на груди. — Тогда вы надеялись, что Его Святейшество повысит вас до звания кардинала. И как? Его Святейшество сдержал слово?