Зеркальшик

На следующий день оба мужчины прибыли в Верону, где на пьяцца Эрбе, старой рыночной площади, поселились на постоялом дворе напротив большого колодца.

Мне все еще не по себе, когда я вспоминаю о том, как учился ненавидеть Верону, город, доставляющий всем радость, подобно Падуе и Флоренции. Должно быть, вам это знакомо: в течение своей жизни человек повидал немало мест, городов с замками, дворцов и соборов за толстыми стенами, или таких мест, молва о которых идет по всему миру, потому что они славятся музыкой, искусством или деловой жизнью. Но это не имеет ни малейшего значения, потому что все решают наши собственные переживания, которые настраивают нас в пользу города или против.

Глас был человеком немногословным, поэтому путешествие в Верону протекало почти в полном молчании, что меня абсолютно не печалило, потому что я не люблю людей, которые говорят просто ради того, чтобы говорить, а не для того, чтобы сообщить что-то важное. Я мог спокойно осматривать места, мимо которых мы проезжали, и думать о туманном будущем.

Довериться человеку, который отказывался называть свое имя и цель путешествия, было, по меньшей мере, рискованно, по крайней мере в моем тогдашнем положении; ведь я должен был понимать, что за мной охотятся как одна, так и другая партия. Было совершенно очевидно, что Пацци поджег дом, чтобы уничтожить ставшие ненужными после неудавшегося покушения, выдававшие его индульгенции. Благодаря этому — я был уверен — он сможет отрицать свою причастность к заговору и даже получить от Папы награду за превосходную подготовку путешествия.

Когда после прошедшего в молчании ужина на постоялом дворе Глас объявил, что наше пребывание в Вероне не ограничится одним днем, как было запланировано, а придется ждать, пока нам предоставят повозку, на которую можно будет погрузить тяжелые буквы и инструменты, меня охватило серьезное беспокойство. Должен признаться, что хотя до сих пор все шло именно так, как мы договаривались, мое недоверие по отношению к Гласу по-прежнему было сильно.

Буквы, свое сокровище, я дал на хранение хозяину постоялого двора. За звонкую монету Паоло Ламберти — так звали досточтимого пьянчугу — предоставил безопасную комнату, свой винный погреб, ключи от которого болтались у него на ремне. На вопрос по поводу таинственного содержимого ящиков я ответил, что там новая игра в кости, которую я изобрел и для которой пока что не нашел покупателя. Так я думал уберечься от воров, которых в этом большом городе было не меньше, чем в других.