Зеркальшик

— Я один выжил. Моя жена, мой ребенок, вся моя команда погибли. Мне удалось ухватиться за балку. Когда корабль шел ко дну килем вверх, я увидел пробоину, из-за которой мы погибли. Она нарочно была проделана так, чтобы увеличиваться после попадания воды.

— Тебе удалось узнать, чьих это рук дело?

Король нищих пожал плечами.

— Речь может идти только о ком-то из крупных судовладельцев — Доербеке, ди Кадоре, да всех не упомнишь, которым не нужен был конкурент в моем лице.

— А ты никогда не пробовал найти того, кто за этим стоял?

Капитано горько рассмеялся.

— Венецианские судовладельцы все в сговоре. Они ворочают всеми крупными сделками и диктуют цены, какие им только вздумается. В Венеции владеть одним кораблем значит подписать себе смертный приговор.

— А семью кораблями?

— Это в любом случае лучше, чем один. Но если вам жизнь дорога, все же лучше подумать о том, чтобы расстаться с кораблями, за разумные деньги, конечно же.

— Какую цену ты называешь разумной, Капитано? Никколо задумался.

— Три сотни золотых дукатов. За один корабль, разумеется. Получается две тысячи дукатов за весь флот. Не много найдется на него покупателей…

Эдите не пришлось долго ждать подтверждения слов нищего. Уже на следующий день пришел кормчий Джованелли — на лице его читалась озабоченность — и сообщил, что флот Доербеков, некогда приносивший огромные прибыли, уже ничегошеньки не стоит. Мол, корабли старые, перегруженные и затраты на них больше, чем прибыль от них. В доказательство этого он разложил перед хозяйкой бумаги, где были расписаны приход и расход, и цифры вроде бы подтверждали его слова.

Эдита сделала вид, что прислушалась к словам Джованелли, и спросила:

— Вы же знаете, кормчий, я вам доверяю. Как бы вы поступили на моем месте?

Джованелли притворился, что задумался, но выражение его лица выдавало живейшее волнение. Наконец он ответил:

— Донна Эдита, сейчас настали тяжелые времена для венецианских кораблей. На востоке нас подкарауливают турки, на западе — испанцы, нужны быстрые и маневренные суда, которые при случае выдержат попадание пушечного ядра. Суда Доербека медлительны, неповоротливы и потрепаны множеством штормов. Я даже не уверен в том, что они переживут зимнее плавание в Константинополь. На вашем месте я продал бы весь флот — конечно, если найдется покупатель.

Эдита притворилась, что очень обеспокоена.

— Кто же станет покупать старые, прогнившие суда, которые ни к чему не пригодны? Их остается только сжечь. Да, наверное, нам стоит прекратить заниматься торговым мореплаванием и сжечь парусники.

Такой поворот событий настолько озадачил Джованелли, что он бросился к Эдите, сложил руки на груди и взмолился:

— Не делайте этого, донна Эдита! Ведь ваши суда еще вполне сгодятся для прибрежного судоходства. Нужно только найти покупателя. Может быть, судовладельца, который занимается перевозками в Далмацию.

— Например, Пьетро ди Кадоре?

— Нужно попробовать предложить ему.

— А как вы думаете, сколько заплатит ди Кадоре за корабль?

— Не знаю, донна Эдита. Может быть, пятьдесят золотых дукатов, может, сотню. Но вряд ли больше.

Эдита поглядела на кормчего, и глаза ее гневно сверкнули.

— А сколько получите с этой сделки вы, Джованелли?

— Я? Не понимаю, донна Эдита, о чем это вы. Вы ведь можете доверять мне, донна Эдита!

— Раньше я тоже так думала, кормчий. Как оказалось, напрасно. Вы — гнусный интриган, лживый подхалим! Тьфу на вас, вы мне отвратительны!

Джованелли покраснел, стал ловить ртом воздух и громко воскликнул:

— Донна Эдита, я не заслужил такого отношения к себе! Вам придется доказать свои обвинения!

— Не смешите меня, — ответила Эдита, тоже распаляясь. — Может быть, достаточно сказать, что вы встречались с ди Кадоре в кабаке «Tre Rose», что неподалеку от кампо Санта Маргарита, и обсуждали с ним, как бы заставить меня расстаться с кораблями? Может быть, достаточно сказать, что ди Кадоре пообещал вам сотню золотых дукатов, если вам удастся склонить меня к продаже флота? Что еще вы хотите узнать?

Тут кормчий бросился на колени перед Эдитой и взмолился:

— Донна Эдита, простите мою неверность! Пусть Господь Бог меня накажет. Но могущественный судовладелец Пьетро ди Кадоре шантажировал меня и угрожал, что следующее мое путешествие по морю станет для меня последним, если я не сделаю, как он велит. Каждый в Венеции знает, что ди Кадоре способен на все.

Эдита отступила от него на шаг и поинтересовалась:

— Каково ваше ежемесячное жалованье, кормчий?

— Две сотни скудо, донна Эдита.

— Пусть управляющий выдаст вам двести скудо, а затем убирайтесь, и чтоб я вас никогда больше не видела!

Джованелли поглядел своей госпоже в глаза и понял, что дальнейшие уговоры бесполезны. Поэтому он поднялся, кивнул и удалился.

Эдита подошла к окну и выглянула на улицу. Что за мир, подумала она, провожая взглядом баржи.