Зерна граната

Они с герцогом разгадали все загадки Юэлян, но выполнили лишь четыре задания. Больше посланий от нее не приходило – Пхе Кён только разводила руками и говорила, что связной не появлялся. Юстасу не хотелось подозревать ее во лжи, высматривать двойное дно в блестящих глазах. Поэтому он решил допускать эту возможность чисто теоретически, рассматривать ее как равновероятную и не осуждать переводчицу за верность госпоже. И поначалу ему это удавалось.

Но чем ближе был фестиваль, тем сильнее он колебался.

В первом же послании императрица, хоть и выражаясь поэтическим языком, дала понять: все решится во время одной из церемоний во время праздника цветения яблонь. И тогда они приступят к воплощению плана герра Спегельрафа по интервенции Кантабрии. С другой стороны, им оставалось только гадать, насколько она довольна выполнением их части сделки. Ведь послание так и не было донесено до Рен Ву.

Юстас улучил момент и обратился со своими сомнениями к патрону.

– Я считаю все условия соблюденными. – Герцог оторвался от составления какого-то списка в своей книжке. – В письме говорилось, что мы должны явиться к последнему Дракону не поодиночке, на этом все.

Андерсену претил фатализм, в который со временем, как в скорлупу, ушел герцог. Он больше не наблюдал в своем патроне ни власти, ни мощи. Герцог более не управлял событиями, позволив им управлять собой. Может, давали о себе знать возраст или чужая страна со своими порядками, а может, бесчисленные неудачи привели его к позорному смирению. Еще пару дней Андерсен подбирал учтивые слова и выражения, чтобы донести эту мысль до Фердинанда и получить ответы.

Слуги хозяйничали в комнате герцога, подготавливая его вещи к путешествию в Хоной, и Юстасу удалось застать его в одиночестве на крытом деревянном мосту, перекинутом через декоративный ручей.

Фердинанд Спегельраф меланхолично наблюдал движение серо-зеленой воды. При ясном весеннем свете Юстас разглядел глубокие морщины, окольцевавшие шею.

Герцог не оборачиваясь поинтересовался, зачем ассистент отыскал его.

– Герр Спегельраф, вы знаете, какое глубокое уважение я питаю к вам. Но, проведя такое долгое время при дворе, я не вижу никаких результатов наших действий, кроме двух высокопоставленных мертвецов. – Юстас понизил голос, насколько это было возможно: – Мы маемся от безделья, в то время как кто-то держит ситуацию в своих руках, манипулируя людьми, которых мы, вероятно, даже в лицо не знаем. Не пора ли нам тоже предпринять что-то, чтобы не оказаться в западне в последний момент? Подготовить пути отхода?

Фердинанд сдвинул брови и вздохнул:

– Нет никаких путей отхода. Они были у тебя раньше, я давал шанс покинуть эту игру много раз, но раз за разом ты отвергал его. Твои бывшие друзья ведь картежники?

Юстас заторможенно кивнул, пальцы непроизвольно сжались на деревянных перильцах.

– Тогда ты должен знать, что такое ва-банк. Все наши карты разыграны, мы ждем ее хода. Мне терять нечего, домой можно вернуться только на огненной колеснице, и я давно иду ва-банк.

– То есть мы можем только ждать и уповать на то, что она сдержит слово?

– Она не давала нам никакого слова. Вспомни.

И Андерсен вспомнил. Никаких обязательств, одни намеки. А согласие Юэлян развязать войну по их правилам и вовсе прозвучало сиюминутной прихотью.

– Но как же…

– Ты был хорош. Исполнителен, сдержан, умен не по годам. Я мог на тебя положиться, хоть и не во всем. Теперь же ты вдруг вспомнил, что молод. Да еще и влюблен, – скривился герцог. – Но ты понял ценность собственной жизни слишком поздно. И, пусть мой совет тоже запоздал, не играй в игры, где не готов поставить все. Хоть бы и на женский каприз.

Спегельраф приподнял воротник старомодного пальто, прихватив его у горла, и пошел прочь по выложенной брусьями дорожке.

А Юстас остался на месте, кусая губы, запирая слова, не решаясь бросить патрону в спину всю злость, разочарование и страх, что бурлили в нем.

***

Хоной располагался ниже по течению великой реки Воа Ланг, в той долине, где поток мягко сворачивал на запад. Знатные семьи добирались туда разными путями: кто-то выехал заранее, чтобы подготовить летние резиденции к пышному, расточительному приему гостей; кто-то отправился поездом накануне, чтобы занять места в лучших гостиницах; а сам император Ли Мин Сен и его приближенные добирались до Яблоневого Дворца личным судном.

Как чудо техники его можно было не рассматривать – только одна труба, традиционный складной парус, похожий на крыло насекомого, два колеса с лопастями, перемалывающими воду в серую пену, относительно устаревшая конструкция, – но он так был украшен литыми драконами и лентами, замысловатой вязью иероглифов и орнаментов, что трудно было отвести взгляд.

Кантабрийские послы были удостоены чести разделить это недолгое путешествие с первыми лицами государства, чьи ряды ощутимо поредели.