Зерна судьбы

Мутное тёмное утро пронзил телефонный звонок. Мария Петровна опустила тоненькие ножки на прикроватный коврик, оттолкнулась с усилием от постели и нетвёрдой походкой, прихрамывая, отправилась на трели затяжного звонка. Порылась в ворохе одежды, сваленной на кресло, и откопала звенящий телефон.

– Ты что, спишь? – голос подруги Шурочки звучал как яркий весенний ручей, – одиннадцать часов дня! Где твоя совесть? Как можно так долго дрыхнуть? Вставай немедленно! Приехала Олька, всего на один день, завтра уезжает. Очень хочет нас дур повидать и сходить на Гейнсборо. Ты меня слышишь?

– Да слышу, слышу! Неужели одиннадцать? Я всю ночь не спала. То читала, то телевизор смотрела, только под утро, наконец, уснула. Я даже не слышала, как муж ушел на работу!

– Ты Машка обнаглела! Ведёшь ночной образ жизни! Даже Пашеньку на работу проводить не можешь! Спишь до обеда! Безобразие! Любишь пенсию свою неторопливую?

– У меня еще колено ныло половину ночи!

– Имей в виду: про боль в коленках, сердечных спазмах, катаракте и идиотизме мы не говорим! Ясно? Только о хорошем! Поняла?

– Да поняла, поняла! Где и когда? Кстати, мы давно не виделись, может, без Гейнсборо обойдемся? Пойдем в кафе и закажем там чего-нибудь типа шампанского, за встречу!

– Олька сказала, что мы может, и обойдемся, а она нет! Мы тут в Москве заелись, а она соскучилась по настоящему искусству! Встречаемся в 14.00 у входа в Пушкинский, – и отключилась.

Маша покачалась у окна, переминаясь с ноги на ногу. Увидела мрачный серый не похожий на день сумрак, наливающийся всё большей темнотой, и побрела на кухню. Выпила таблетки от давления, пошла в душ.

Три девчонки подружились на первом курсе. Технологический институт выпускал разных специалистов и конструкторов одежды, в том числе, для работы на фабриках и в ателье мод. Все девчонки представляли себя самыми стильными и самыми модными, но самой стильной и самой элегантной была Олька. При росте 175 см весила 52 кг и именно она стала на курсе манекенщицей, когда устраивали показы мод. Машу тоже иногда приглашали, но ей роста не хватало, всего метр 65 см, а Шурочку вообще ни разу не пригласили, потому, что она метр без кепки. Девчонки всё себе шили сами. Такие выдумщицы и фантазёрки, что их курсовые работы были самые лучшие.

После душа, натёрла коленку Випросалом, съела две ложки каши, половину детского творога, запила всё это кофе и оживилась. Теперь, перед встречей, требуется сразить Ольку экстравагантным стилем и элегантным видом. Мария Петровна залезла на антресоли, достала коробку с замшевыми сапогами, высокими, прикрывающими колени. Обнаружила в процессе поисков широкополую шляпу с теснёнными полями, которую она лет 20 назад купила в Париже. Достала чёрное австрийское демисезонное пальто с крупной кружевной манишкой и меховым воротником-стойкой. Отыскала кружевные перчатки и задумалась: можно ли в свои 65 лет надеть мини-юбку? Решила, что нужно. Маленькая чёрная замшевая сумочка через плечо завершила образ, а умело и мастерски наложенный макияж – скинул лет 20.

Как известно, ничего так не обезболивает бренное тело, как сцена. Практически все актёры и актрисы повествуют о том, что когда всё болит, а театр полон, берёшь себя в руки, выходишь на сцену и летаешь как пушинка. Куда все боли деваются – не понятно. Сцена – наркотик! В данном случае сценой для Машеньки был мир за дверями её квартиры. Она осторожно выкатилась на улицу, надела кружевные перчатки, поблагодарила Пушкина за то, что его вечное замечание: «…зимы ждала, ждала природа, снег выпал только в январе…», всё чаще и чаще сбывается в последнее время. Сегодня, 28 декабря, был именно тот день, когда зимой и не пахло. Мария Петровна, постукивая каблучками, неторопливо направилась к метро. «Сцена» творила своё наркотическое дело. Походка становилась всё легче и стремительнее. О коленке Машенька совсем забыла.

Встреча, овеянная горячими воспоминаниями студенческих лет, обрушилась на подружек как поток живительной силы молодости. Пока они бродили по залам Пушкинского музея, Машенька с восторгом смотрела на еще более постройневшую Ольку. Лица, с портретов Гейнсборо, такие задумчивые и живые, с такими многозначительными взглядами, смотрели из далёкого прошлого, и казалось ужасным то, что их тела давным-давно истлели и только эти полотна сохраняют их в памяти людей.

– Автопортрет художника написан в стиле Ренуара, хотя нет, этого не может быть, думала Машенька, – ведь Ренуар родился лет на 60 позже. Быть может, это он взял у Томаса Гейнсборо эту манеру письма?

– Слушай Маш, – Олька дышала ей в ухо, и её шёпот слышали все, – по-моему, он пишет в стиле Ренуара.

– Ты, рыбка, озвучила мою мысль! Хочу предложить слиться в кафе, а то уже вечереет.