Зерно А (СИ)

  - Оптимистично. Ладно, ты когда-нибудь слышала о зернах? - спросил Константин, скорее, шутливо, чем серьезно. - Прости за дурацкий вопрос. Так вот, одно из них пошло тебе, - он стрельнул в меня ярким взглядом, - на пользу.

  Паззл щелкнул и сложился в картинку. Меня как ледяной водой окатило, холодный пот выступил на лбу и на спине.

  - Я что, умерла? - Вопрос застал меня врасплох своей прямолинейностью. Скорее, я спрашивала у себя, нежели у зверолюда: 'Я что, умерла? Умерла, да?'

  Миновав два 'лежачих полицейских', Константин въехал на стоянку круглосуточного супермаркета, и заглушил двигатель. Поправил на мне куртку - трогательный, заботливый жест.

  - Что ж, можно и так сказать.

  - То был не осколок.

  - Нет, не осколок. Бык выстрелил тебе в голову.

  Я сидела и смотрела через лобовое стекло на сияющий огнями супермаркет. Там, внутри, наверняка тепло и пахнет выпечкой и бактерицидным моющим средством. Несмотря на позднее время, двери то и дело услужливо разъезжались, чтобы впустить или выпустить покупателей под искрящийся зеленый снег - зеленый из-за огромной изумрудного цвета вывески. Люди обожают делать покупки в Кварталах, особенно в ночное время суток. Таким образом, из рутинной угнетающей процедуры покупка продуктов превращается в увлекательное путешествие в место, владельцем которого является немного мертвый парень. Коматозники не приветствуют в Кварталах живых бизнесменов, зато приветствуют живых покупателей, всегда готовые отрезать у тех часть кошелька. Иными словами, в Кварталах концепция меняется: здесь мертвые делают деньги на живых.

  Коматозники.

  И теперь я одна из них.

  - Я дал тебе зерно. Можешь не волноваться, оно было абсолютно легальным.

  Волноваться - значит, проглотить, переварить и аккумулировать в себе новую информацию и двигаться дальше. Я не волновалась.

  - Легальные зерна можно достать только в Церкви механизированных, - лишенным интонации голосом проговорила я.

  - И у Агнии. Ну, пока она не сыграла в ящик.

  Стоп, хватит. Мне было достаточно того, что Бык выстрелил мне в голову, я умерла, но, благодаря зерну Константина, стала коматозником. Я не могла сказать, в чем разница между 'умерла' и 'стала коматозником' - я всегда была уверена, что это одно и то же. Ты коматозник, а, значит, ты, дружище, мертв, мертвее некуда. Но, щурясь от яркого света супермаркета, чувствуя холод и запах крови, я больше не была в этом уверена.

  Коматозность. Это многое усложняло. Особенно отношения с Владиславом. А родители? Что скажут папа и мама, когда узнают? О том, чтобы поведать им правдивую версию случившегося, и речи быть не может. Ни им, ни Владу. Никому. Что будет с моим бизнесом, с 'Темной стороной'?

  - О Боже. - 'Скажи это, скажи'. - Я коматозник.

  - В самом деле, все не так плохо.

  - Нет, именно так плохо! Именно так, мать твою, плохо!

  - Так, приплыли, - Константин ударил по рулю. Я даже не шелохнулась, продолжая таращиться в одну точку. - Хочешь сказать, что мне надо было позволить тебе истечь кровью и умереть? - рычал он. - Ну извини, что поступил с тобой как распоследний ублюдок! Мой поступок, разумеется, не идет ни в какое сравнение с поступком Быка!

  А, к черту.

  Потеряв ко всему интерес, я залезла на сиденье с ногами, свернулась в клубок под тяжелой кожанкой и закрыла глаза. А, когда в следующее, как мне показалось, мгновение открыла их, Константин садился в авто, а вместе с ним в салон рвались снежные хлопья. Я не чувствовала не холода, ни тепла, только ноги скотски затекли. В руках Константин держал коричневый бумажный пакет с логотипом супермаркета.

  - Я кое-что принес.

  Я смотрела на то, как он извлекает из пакета упаковку влажных салфеток, достает одну салфетку и поворачивается ко мне. Запах свежести, чистоты. Жасмина. Он скрупулезно вытирал мое лицо, лоб, щеки, губы, шею, вытягивая из упаковки все новые, и новые, и новые салфетки, а грязные бросая на приборную доску. Все салфетки на приборной доске были испачканы чем-то бурым.

  - Ты мог забрать зерно, оставить меня где-то на обочине и просто уехать, - сказала я.

  Константин как раз наклонился к моему лицу и тер мою скулу. Его рассеянный взгляд обрел осмысленность.

  - Да, мог. Я так уже делал.

  Я отвела взгляд в сторону:

  - Так почему не поступил так снова?

  Он перестал вытирать мою скулу, из его рта вырвался полувздох, полустон, он откинулся на сиденье. Я провела рукой по лицу, облизала губы. На губах остался солоноватый привкус мыла.

  - Не знаю, - ответил он, наконец. - Я не мог позволить тебе умереть. Это все, что я знаю.

  В отсветах вывески супермаркета его лицо казалось эфемерным, словно бы сотканным из зеленого дыма.

  - Бык все еще в багажнике? - спросила я.

  - Конечно.

  - Почему он стрелял в меня?

  - Думаю, он стрелял в нас обоих, тебе просто... не повезло.

  Восхитительная формулировка. Если бы не Константин, я бы, дура, продолжала думать, что невезение - это когда ты торчишь в заторе два часа.

  - Понятно, - я отвернулась. - Зато повезло тебе. Зерно ведь твоим было. Что, теперь будешь шантажировать, тянуть из меня деньги? - Я сухо рассмеялась. - Любой другой на твоем месте поступил бы именно так.