Зеро

Она подтолкнула посылку к Майклу. Он поблагодарил девушку, и они с Элиан вышли из домика. Пересекли гаревую дорожку и подошли к Филиппу и Одри, поджидавшим их у машины. Майкл развернул бумагу.

— Это твоя фарфоровая чашка.

Филипп кивнул.

— Много лет назад мне подарила ее Митико. Эта чашка всегда была очень дорога мне.

«Скажи Майку, когда увидишь его, пусть вспоминает обо мне, особенно во время чаепития по-японски».

Майкл повертел чашку в руках.

— Я послал ее тебе сюда, — сказал Филипп. — Это был один из способов подстраховаться. После того, как я отправил Масаси кассету с разговором Сийны и Карска, всякое могло случиться.

«И пусть пьет свой зеленый чай из моей фарфоровой чашки».

— Теперь, когда Масаси уничтожил документ Катей, чашка нам пригодится.

— Но ведь это всего лишь чашка, — недоуменно промолвила Одри.

— Разве нет?

— Да. — Филипп улыбнулся. — Это всего лишь чашка, и она, как видите, пуста.

— Тогда как же...

«Увы, даже летом там не бывает ни одной цапли».

— Цапля! — воскликнул Майкл. — Цапля! Он внимательно осмотрел рисунок.

— Правильно. — Филипп испытал гордость за Майкла. — Микропленка в глазу цапли. Она содержит полный текст документа Катей. Мы должны как можно скорее передать его Хэдли. Только документ Катей позволит выявить всех членов Дзибана. Ведь Кодзо Сийна был лишь ее руководителем. Но Дзибан, если его не уничтожить полностью, выживет, подобно многоголовой гидре. Он разрушит Японию как в экономическом, так и в политическом отношении.

Майкл сел в машину.

— Отправлюсь в аэропорт. Надо спешить. Присланный дедом самолет прибудет с минуты на минуту.

— Я с тобой, — сказала Элиан. — Я хочу познакомиться с Сэмом Хэдли.

Филипп наклонился к Майклу.

— Майкл, мне очень много надо тебе сказать. Так много, что я не уложусь ни в день, ни даже в неделю.

Майкл взглянул на морщинистое лицо отца. Привыкну, подумал он, ведь я никогда уже не ожидал увидеть этого лица. Но чтобы все простить, нужно время. Отец использовал Майкла и Одри, чтобы загнать в ловушку Лилиан. Теперь она для них не существует. Майкл попытался представить себе мать в России и не сумел. Как много нужно человеку терпения и понимания, чтобы выжить в этом безумном мире, подумал он.

— Я хочу... — Филипп умолк. Чувства переполняли его. — Я хотел бы когда-нибудь увидеть ваши рисунки. Вы ведь оба не на шутку увлечены живописью. — Он посмотрел на горы. — Майкл, я пойму, если ты отвернешься от меня, я пойму тебя, даже если ты проклянешь меня. Я заслужил это.

— Прекрати, отец! Я не хочу слушать подобную чушь даже от тебя!

— Но ты должен знать, что все случившееся с тобой, вся твоя жизнь не была бессмысленна. Так же, как не была бессмысленна смерть Джоунаса. И то, и другое, как ни чудовищно это звучит, было необходимо.

— Я знаю. Евангелие от святого Филиппа. — Майкл тронул машину.

— Он не в себе, — сказала Одри, когда машина отъехала. — Такое впечатление, будто он ненавидит тебя.

Филипп посмотрел вслед удаляющейся машине. Потом сказал:

— Нам с тобой лучше взять номера в гостинице. Через два дня я возвращаюсь в Токио.

— Так скоро?

— Я хочу вернуться туда, — Филипп поцеловал Одри. — Я там нужен.

— Митико?

— Да. Но не только ей. Дзёдзи сейчас нуждается в помощи. Ведь теперь он оябун клана Таки-гуми. Люди из Дзибана еще на свободе и могут натворить немало бед. Да и после ареста всех главарей Дзибана Дзёдзи и его людям придется быть начеку, философия Дзибана пустила глубокие корни по всей Японии. Мы с Митико должны помочь Дзёдзи так же, как мы однажды помогли его отцу.

— Но ведь Митико замужем. — Одри посмотрела на отца. — Что будет с вами обоими?

— Не знаю, — ответил Филипп. — Мы всегда жили в полной неопределенности. Митико и Нобуо никогда не любили друг друга. Их брак — сделка между отцами. Но если Митико уйдет от Нобуо, его авторитет будет подорван. Она никогда так не поступит, а я никогда не попрошу ее об этом.

Они подхватили свои сумки и направились в гостиницу. Филипп смотрел на Одри.

— Мне бесконечно жаль, что все так вышло. Я был бы рад начать все сызнова. Но это невозможно. Я такой, какой я есть. Я не был хорошим мужем, да и отцом тоже.

— Не говори так, — сказала Одри. Она вновь обрела отца, и никакая сила на свете не заставит ее расстаться с ним еще раз. — Никогда.

— Но это правда. Если ты этого не поймешь, гнев и боль никогда не утихнут.

— Гнев? Я не хочу на тебя сердиться.

— Я знаю, Эйди. Но это нормальная человеческая реакция. Ты должна понять. И когда боль и гнев исчезнут, я останусь с тобой.

Одри остановилась и посмотрела на отца.

— Папа, мама когда-нибудь сможет вернуться?

Филипп покачал головой.

— Нет.

Одри закусила губу.

— Боже. А я-то думала, что это возможно. Что она не выдержит разлуки с нами и вернется. — Одри посмотрела на отца. — А теперь она ушла навсегда. Словно умерла.

— Я понимаю тебя, Эйди.

— Никак не могу поверить, — тихо сказала Одри. — Во всяком случае, пока. Папа, я не могу и не хочу вычеркивать ее из своей жизни. Я не могу не вспоминать о ней. Ведь она все-таки жива.

— Ты должна делать лишь то, что находишь нужным, Эйди.

— Ты ненавидишь ее?