Зерои

Чизара прощупывала раскинувшийся вокруг лабиринт: сенсоры, диагностические приборы, леса хирургического оборудования внизу, в операционных, миниатюрные насосы, качающие жидкости сквозь людские тела.

– Столько машин, и они между собой разговаривают…

– Ты говоришь как пьяная! – прошипел Икем.

Она расправила плечи, и он крепко схватил ее за руку. «Хороший у меня брат!» – подумала, расчувствовавшись, Чизара, прежде чем ее мысли устремились в прежнее русло. Она отчаянно боролась с натиском замысловатой боли, изысканного света, филигранной силы. Она могла сломаться, взбрыкнуть и скинуть с себя эту невыносимую тяжесть!

Но этого никогда не случится. Да, она очутилась в больнице. И она сейчас брату руку сломает. И у нее слезы градом катятся из глаз. Ничего, она выдержит.

И Чизара продолжала упрямо продвигаться вперед и даже читала таблички: «Педиатрия», «Спирография», «Эндоскопия».

– Вот! – вполголоса произнесла она.

«Отделение реанимации и интенсивной терапии».

– Сколько цветов! – прошептал Икем.

– Как на похоронах, – добавила Чизара.

У дверей, рядом с горой букетов, сваленных на двух столах, стоял полицейский. У него за спиной мерно гудела и мигала сотня реанимационных приборов. Боль усилилась настолько, что Чизаре показалось, будто еще немного – и у нее кости расплавятся.

Однако голос звучал негромко, но ровно:

– Это все для полисмена Брайта?

Полицейский окинул взглядом ее дрожащие руки, вспотевшую кожу и кивнул.

– Наверное, внутри нет места для цветов? – потрясенно спросил Икем.

– В реанимацию цветы нельзя, – ответил полицейский. – В воде бактерии размножаются.

Чизара кивнула и подвела Икема к стеклянным дверям. Она заглянула внутрь, но увидела только проходящую мимо медсестру, мигающее оборудование и мужчину с трубочкой вдоль тыльной стороны руки.

Чизара направила свой разум внутрь светящихся устройств, которые окружали реанимационные койки. Она сканировала мониторы и капельницы, помпы аппаратов вентиляции легких и диализа. Оборудование работало безупречно, но ничто из этого не могло восстанавливать серьезно поврежденные органы.

Значит, у Чизары тоже не было выбора – она могла лишь наблюдать и не вмешиваться. Только дрожать, вытирая мокрые ладони о джинсы, но не допустить, чтобы хоть один чип отказал, хоть один проводок подвел.

Но она начинала уставать. Ее бил озноб.

Время утекало сквозь пальцы.

В маленькой комнатке, которая находилась по соседству с палатой, сидела женщина. Она была в ступоре и даже не плакала. Женщина-полицейский держала ее за руку и разговаривала с ней.

Чизара даже сквозь боль ощутила острый укол совести. Она глубоко вздохнула, стараясь не отвлекаться.

Но вдруг она увидела их.

На кушетке напротив матери сидели рядком трое детей.

Осознание пронзило Чизару, острейшим скальпелем подрезало связки ее воли. Дети полисмена Брайта не носятся по больничным коридорам, не бесятся, не хулиганят. Они тупо смотрят в никуда и надеются, что отец очнется.

Сквозь пелену накативших слез она увидела, как мигнули огоньки реанимационного оборудования. Ее скорбь и уныние затронули тонко настроенные системы, и палату огласил вой пронзительных сирен.

А в коридоре закашлялись и застопорились кондиционеры.

– Зара! – прошептал ей Икем.

Чизара заморгала. Ее мозг лихорадочно заметался. На горизонте поднималось цунами.

Мимо промчалась медсестра. Кто-то закричал. Жена полисмена Брайта опомнилась и стряхнула с себя транс, дети принялись испуганно озираться по сторонам.

– Нет! – выдавила Чизара.

Только не это!

Она отступила от дверей и потянулась в самую глубину, глубже, чем когда бы то ни было. Теперь она искала ресурсы, хотя даже не знала точно, есть ли они здесь.

Она буквально сплющилась, принуждая свой разум действовать под неподъемным весом техники. Она разбежалась в тысяче направлений и толкнула вверх чудовищную тяжесть, напрягшись изо всех сил – от самого нутра до кончиков пальцев. Она отодвинула надвигающуюся волну катастрофы, взяв себя на излом, так, что едва не взвыла от боли.

Но она молчала. Давай, Чизара, борись! Держи этот груз – столько времени, сколько потребуется!

Одна из сирен заткнулась… затем, наконец, умолкла и другая. Кондиционеры загудели тихо и ровно.

Чизара вцепилась в локоть Икему и вполголоса сказала:

– Уведи меня отсюда.

– Бегом?

– Нет, медленно и спокойно, иначе я потеряю контроль.

Когда они вышли на крыльцо, тяжесть свалилась с плеч Чизары, превратившись из кровожадных демонов в нестройный хор у нее за спиной.

Она выпустила руку Икема и подставила лицо свежему ветерку.

– Я больше никогда в жизни ничего такого делать не стану! – воскликнул Икем, обогнав сестру.

Он развернулся к ней лицом и начал пятиться.

– Я думал, ты сейчас умрешь! Или разнесешь больницу в клочья!

Чизара оглянулась через плечо. Здание мерно пульсировало тысячами приборов. Но оно не причиняло боли – по крайней мере, на таком расстоянии.

– Думаешь, только тебе было страшно?! – спросила она, но Икем уже развернулся и вприпрыжку побежал к больничным воротам.