Жаба с кошельком

Последняя фраза покоробила меня. Похоже, Марта умерла окончательно, мертвые живы, пока о них хоть кто-нибудь вспоминает.

Глава 14

Я подъехала к дому и позвонила. Валентина сразу распахнула дверь.

– Желаете чаю? – тихо спросила она.

Я ощутила резкий приступ тошноты.

– Нет, спасибо, разреши войти, я книгу поищу?

– Да, конечно, – ответила она.

Я прошла в столовую, домработница, не удивившись, отчего гостья двинулась не в кабинет, исчезла. Пяти минут хватило, чтобы понять – совочек идеально подходит к сервизу, он помещался в сахарнице, как родной, совпадал и орнамент.

Я сунула совочек в карман, поднялась наверх в кабинет Андрея, схватила с полок первую попавшуюся книгу и крикнула:

– Валя!

– Вы меня звали? – спросила горничная, возникая в проеме двери. – Чаю хотите?

– Нет, – быстро ответила я, – спасибо. Вот, нашла. Ты вроде в город собралась?

– Да, – кивнула Валентина.

– Могу подвезти, мне тоже в центр.

– Спасибо, – буркнула горничная.

Я подождала, пока она оденется, причешется и запрет коттедж. Уже выезжая на шоссе, чтобы нарушить тягостное молчание, висевшее в машине, я сказала:

– Куда же ты теперь?

– На Петровку, – ответила Валя, – номер кабинета забыла! Ща погляжу, в блокноте записала.

И она принялась рыться в сумке.

– Я не о сегодняшнем дне. Вообще, как жить дальше станешь?

Валя хмуро уставилась в окно, потом нехотя ответила:

– Позаботились обо мне.

– Кто.

– Так Литвинские, и он, и Марта Германовна, прописали в коттедже.

– Да? – удивилась я.

Валя кивнула.

– Хозяйка сразу меня определила, только дом построился, и еще завещание есть.

Я чуть не выпустила руль.

– Какое?

– Марты Германовны, – спокойно пояснила Валентина, – она мне кучу всего оставила: свои драгоценности, долю земли в «Волшебном лесу», часть дома, я ее единственная и полная наследница. Она оформила бумагу как раз перед своей поездкой в горы и отдала мне со словами: «Нету у меня никого: ни детей, ни родных, Андрей чужим стал давно, если со мной чего случится, пользуйся, Валя, одна ты меня на этом свете любишь!»

С трудом преодолевая удивление, я пробормотала:

– Выходит, вы теперь богатая женщина?

Валя кивнула:

– Да, только, что с этим делать, не знаю. Вот пройдет полгода, продам причитающееся и домой, на Украину умотаю, лихо мне в Москве, холодно, сыро, я к солнцу привыкла.

– Андрюша-то знал про завещание? – не успокаивалась я.

– Конечно, – спокойно ответила Валя, – как не знать, да только я, пока он жив был, ни на какое наследство не подавала. Зачем мне? Мы уговорились, что живем по-старому, а если приспичит уехать, хозяин мне деньгами даст и квартиру купит.

Я довезла Валентину до известного дома под номером тридцать восемь на Петровке и осталась сидеть в машине, глядя, как домработница идет к проходной. Ну и ну! Теперь понятно, отчего милиция не опечатала коттедж!

И что прикажете делать дальше? Сервиз был точно куплен у бабы Раи. Как он к ней попал? Интересно, сколько стоит вещь? Может, зря все решили, что он невероятно дорогой? Вдруг набору красная цена триста долларов?

Глаза выхватили из толпы знакомую долговязую фигуру. Адвокат Дима, одетый, несмотря на жару, в черный костюм, шел по тротуару, размахивая дорогим кожаным кейсом.

– Эй, – закричала я, выскакивая из «Пежо», – Дима!!!

Парень приблизился.

– Что вы тут делаете?

– Знакомую подвезла, а ты куда?

– На допрос, сегодня будут домработницу Столяровой допрашивать.

– А, там ничего интересного, – махнула я рукой.

– Но присутствовать надо, – серьезно заявил парень, потом вытащил из кармана упаковку «Ментос» и предложил:

– Хотите?

– Нет, – воскликнула я, – убери немедленно!

– Угощайтесь, освежает.

– Ни за что, – ответила я, ощутила запах мяты и чихнула раз, другой, третий.

Пояс развязался, брючки начали падать, я успела подхватить их чуть пониже пупка. Дима вытаращил глаза. Старательно придерживая штанишки, я юркнула в машину и сказала:

– Ладно, поеду, позвони, если что интересное услышишь.

– Ага, – отмер Дима, – обязательно.

Я поехала к ЦУМу, надеюсь, в этом огромном магазине найдутся брюки нужного размера.

Целых три часа я бродила по отделам. Тридцать шестой европейский размер, мой обычный, был безнадежно мне велик, тридцать четвертый тоже, а тридцать второго у женской одежки не бывает, это даже не для подростков, а для детей лет десяти-одиннадцати.

От полного отчаяния я отправилась в секцию, торговавшую вещами для детей, и нашла там то, что так долго искала, – джинсики нужного объема, вполне хорошего качества, совсем по незапредельной цене. Одна беда – синий деним был щедро украшен вышивкой: зайчики, собачки, лошадки, кошечки, а швы оказались расшиты бисером. Но они единственные нормально сидели на моих бедрах. К ним прилагалась миленькая футболочка, тоже оказавшаяся мне впору. На груди у нее красовалось изображение колли, а на спинке пуделя.

– Мне вот эти брючки, – робко попросила я, придерживая Зайкины штанишки, так и норовившие шлепнуться на пол.

– Они с футболочкой, – сообщила продавщица, меряя меня взглядом.

– Хорошо, можно переодеться в кабинке?

– Вы себе хотите ЭТО взять, – протянула девушка, – но комплект-то детский.