Жабы жаждут. Решето джамблей-3

Еще три года назад, европейская полиция и таможня отчаянно боролись против ввоза элеботтлов. Тогдашние теневые производители элеботтлов в будущей Верхней Ливии камуфлировали свою продукцию под обычные литиевые аккумуляторные батареи для электрических квадроциклов и скутеров. Элеботтлегерство официально считалось злом, подлежащим пресечению. Но после мирного договора два года назад, ограничения на импорт элеботтлов в Евросоюз были сняты. Это означало частичную капитуляцию, но открывало для истеблишмента возможность заявить о новой победе над «углеродной энергетикой, ведущей к климатической катастрофе». Политика отказа от углеродного (угольного, нефтяного, газового) топлива, и от ядерной энергии, будто по волшебству, перестала порождать стагфляцию. Разумеется, эта победа была официально приписана ветрякам, солнечных панелям, и прочим «зеленым ВИЭ». А элеботтлы, как будто, не существовали – официальная статистика не видела их. Официальная статистика давно освоила это государственно-бюрократическое мастерство: НЕ ВИДЕТЬ…

…Также официальная статистика Европы не видела стремительного роста челночного туризма своих граждан (особенно пенсионеров и безработных) - в Верхнюю Ливию, а конкретно на GULYB (Grate Upper Libyan Bazaar). GULYB стал наиболее посещаемой достопримечательностью города Сус. Знаменитый Гранд-базар в Стамбуле, более трех гектаров площадью, выглядел обычным супермаркетом на фоне GULYB, который, на текущий момент уже занял дюжину гектаров и продолжал рост. Его сборная кровля из светопреломляющих ячеек-многогранников - четверть гектара каждый, была видна на спутниковых фото, как сросток самоцветных кристаллов…

…По принципу организации, GULYB отличался как от средневекового базара, так и от модернового супермаркета, но в чем-то заимствовал черты и того, и другого.   Тут, как на средневековом базаре, торговали все, кому угодно: плата за вход низкая, не создающая барьера. И торговали чем угодно - кроме таких вещей, которые порождают очевидный осязаемый дискомфорт, или создают прямую опасность публике. Тут даже отсутствовала формальная сертификация качества. Но на территории GULYB имелась независимая экспресс-лаборатория, куда мог обратиться любой покупатель. За весьма гуманную цену он мог проверить свойства товара. И, если эти свойства расходились с заявленными продавцом, то продавец не только уплачивал этому покупателю штраф в драконовском размере, но еще и публично подвергался ряду полицейских санкций. В общем, с недобросовестными продавцами тут боролись быстро и эффективно.      При этом:Тут, как в модерновом супермаркете, была сделана многоплановая навигация, которая позволяла быстро найти товар по категории, по цене, по производителю, и по любому другому параметру. Рассчитаться за товар можно на выходе - с сетевого эккаунта, либо наличными золотыми динго. Кстати о модерне: некоторые торговые сектора тут были полностью роботизированными. Это мог быть простой торговый автомат, или - робот-гуманоид, или - зооморфный робот (в виде симпатичной игрушечной зверушки)…

…Суммарное впечатление от GULYB получалось, как от ярмарки, от планетария, и от Диснейленда - вместе взятых, и тщательно перемешанных. Так заявила Ханка – когда, утомившись шопингом (за компанию с новыми друзьями), она утащила Эрика в кафе на смотровой площадке одной из хаотично торчащих башен GULYB. Отсюда открывался чарующий вид на яхт-харбор с множеством разнообразных арго-лодок. Туда выходили стапели яхтенных верфей – с них каждые несколько минут соскальзывала новая лодка.   … - Надо же, - произнесла Ханка, глядя, как очередная лодка укатывается к причалам, освобождая полосу воду перед стапелем.- Захватывающе? – спросил Эрик.- Да, - она кивнула, - и я сейчас подумала: каждая новая лодка это минус три или пять молодых европейцев. Сколько уже аргонавтов?- Вроде, под Новый год говорили, что из Европы около полмиллиона, - ответил он, - а вообще в мире неизвестно. В Континентальном Китае это наверняка засекречено.            - В Европе скоро тоже засекретят… - предположила Ханка, и тут ее взгляд вдруг резко зафиксировался на фигуре, зашедшей в кафе,  - …О, черт!